Узурпаторы и самозванцы «степных империй». История тюркомонгольских государств в переворотах, мятежах и иностранных завоеваниях

Однако самим новым подданным и вассалам московских царей (которых они называли «белыми царями» или «белыми падишахами»), не обладавшим столь сильной верой в покровительство христианского бога, такого фактора легитимации было явно недостаточно. И чтобы новый монарх с формальной «чингизидской» точки зрения не выглядел узурпатором, они сами изобретали понятные им обоснования его власти. Так, например, ногайские мурзы и сибирские беки-Тайбугиды, стремясь придать легитимный характер сюзеренитету Ивана IV над бывшими постордынскими юртами, называли его Чингизидом, к чему сам он, впрочем, ничуть не стремился[358]. Тем не менее, определенное преемство с прежними ханами Иван Грозный демонстрировал — возможно, за счет принятого в 1547 г. им титула царя. Как известно, ордынских и постордынских ханов в средневековой русской традиции именовали именно царями, так что Иван IV, приняв этот титул, становился равным им и, вероятно, в какой-то степени имел право на преемство их власти. Это, в частности, подтверждается фактами выдачи в 1550-е гг. Иваном Грозным ярлыков своим ногайским, башкирским и сибирским вассалам: правом издания таких актов пользовались исключительно ханы-«цари», следовательно, присвоив себе такую прерогативу, Иван IV становился легитимным их преемником. Подтверждение этого преемства выразилось в выдаче в 1600 г. ярлыка царем Борисом Годуновым, причем уже не вассалу нечингизидского происхождения, а потомственному хану-Чингизиду — касимовскому правителю Ураз-Мухаммад-хану, потомку казахских ханов[359].

Любопытно отметить, что хотя сами «царства» уже в начале XVIII в. были упразднены как автономные единицы и на их территории была распространена губернско-уездная система, титулы «царя Казанского, Астраханского, Сибирского» сохранялись в титуле российских императоров вплоть до падения империи[360].

Крымские ханы как вассалы Османской империи: преимущества и проблемы нового фактора легитимации

Установление османского сюзеренитета над Крымским ханством официально принято датировать 1478 г.[361], однако реально османы стали вмешиваться в политику вассального чингизидского государства лишь в первой четверти XVI в. Надо полагать, именно к этому времени они почувствовали прочность своего контроля над ханством, что и отразилось, в частности, на их активном участии в возведении тех или иных претендентов на ханский трон. Однако сами крымцы, как оказалось, не были готовы к тому, что судьбу их престола определяют иностранные государи. Поэтому в Крымском ханстве нередко имели место случаи, когда подданные выступали против ханов из дома Гиреев, являвшихся ставленниками иностранных монархов.

Так, в Крымском ханстве в 1524 г. на трон по воле османского султана был возведен хан Саадат-Гирей I, который провел всю молодость в Стамбуле и не скрывал своего преклонения перед турецким стилем управления, обычаями и образом жизни. Кроме того, он пришел к власти, предательски умертвив законно избранного кРымской знатью хана Гази-Гирея I. Неудивительно, что подданные Не приняли его и в течение всего его восьмилетнего правления не-однократно организовывали против него заговоры и мятежи. В результате хану пришлось отречься от престола[362].

Точно так же не повезло и другому турецкому ставленнику — хану Фатх-Гирею I, который в 1596 г. был вынужден практически против своей воли занять трон после смещения уважаемого им старшего брата — Гази-Гирея II. Жители Крымского ханства не признали свержения популярного хана, а вскоре в Стамбуле был отправлен в отставку султанский везир, рекомендовавший Фатх-Гирея на трон. В результате самим же османским властям пришлось отменить решение о воцарении своего ставленника — правда, сделали они это весьма оригинальным образом: вопрос о законности претензий на трон обоих ханов, Гази-Гирея и Фатх-Гирея, был передан на рассмотрение кафинского муфтия, который в конечном счете отдал предпочтение старшему из братьев. В результате младший в глазах подданных окончательно превратился в узурпатора и мятежника, за что и был казнен[363].