Узы брака

— Я и так живу, — возразила она, поправляя ему волосы. — Посмотри на меня: когда ты рядом, я дрожу всем телом. Я не могу взглянуть на тебя, не представляя, как… — Она осеклась, смущенная признанием и коварным предательством собственного тела. Дрожь ее пальцев стала очевидной. На что она надеялась, если не могла даже справиться с собой? Опустив руку, она отступила. Из кухни донесся звон посуды.

— Тогда выслушай меня, Каролина, — выдохнул Дейн. — Если ты не позволяешь прикасаться к тебе, позволь выразить любовь словами.

— Дейн, не надо! — взмолилась она, отступая к столу. — Ты же видишь, я слишком слаба. Вчерашний вечер стал для меня пыткой…

— Но ты же сама сказала, что мечтаешь о романтике. Так выслушай нашу историю о том, как мы будем вместе.

— Нет, я не могу… — запротестовала Каролина, вдруг почувствовав себя хрупкой, как тонкий бокал, и беспомощной.

— Я не дотронусь до тебя, — пообещал Дейн. — Слова останутся только словами. — Его голос стал низким, вкрадчивым, обезоруживающим.

Перед глазами Каролины вспыхнуло видение двух обнаженных тел, сплетенных в объятии…

— Закрой глаза, Каролина, и представь себе, что сейчас разгар весны. Под солнцем зеленеет молодая трава. Мы вдвоем поднимаемся в горы, чтобы весь день провести в зарослях рододендронов. Вокруг ни души.

Зачем он сделал это? Чтобы доказать, что у нее нет выхода? Это и без того очевидно. Он преследовал ее повсюду — на работе, дома, во сне и наяву. Казалось, он твердо решил завладеть ею во что бы то ни стало.

— Несколько часов мы провели в пути и наконец добрались до вершины горы. Мы одни. Ты слышишь, Каролина, вокруг никого нет!

Каролина машинально закрыла глаза. Слова Дейна завораживали ее, вселяли в душу безмятежность. Расслабившись, она присела на край стола.

— Мы достаем фляжку, чтобы напиться. Шаля, ты пытаешься отнять у меня фляжку, и вода выплескивается на твою рубашку. От ледяной воды ты вскрикиваешь, твои соски твердеют. Я вижу, как они проступают под мокрой тканью.

Каролина вздрогнула: она вдруг почувствовала, как ледяные капли скатываются вниз по ее груди, а соски превращаются в крохотные камушки.

— И как я теперь выгляжу? — спросила она.

— Ты прекрасна. Сейчас ты возбуждена — об этом говорят твои соски. Ты видишь, что я смотрю на них, и осознаешь, как я хочу поцеловать твою грудь. Ты понимаешь, что мокрую рубашку надо снять.

— Но я же замерзну, — возразила она, поддаваясь игре.

— Солнце согреет твою одежду и тело. Ты чувствуешь, как оно припекает? Тебе приятно?

— Да, — пробормотала она, ощущая, как по телу растекается блаженное тепло. Над верхней губой Каролины выступили бисеринки пота. Она глубоко вздохнула, пытаясь вырваться из сетей, которыми оплетал ее голос Дейна. Ее голова кружилась, дыхание стало прерывистым. Словно муха в паутине, она с каждым движением запутывалась все сильнее.

— Я расстегнул твою рубашку, — продолжал Дейн, — и повесил ее на куст рододендрона, чтобы просушить. Весь куст осыпан бутонами, готовыми лопнуть. Еще немного — и цветы предстанут перед нами во всей красе. Как ты для меня… Но на тебе мокрый лифчик — тонкая полоска кружева, не похожая на твое обычное белье. Ты купила и надела его для меня. Признайся, ты надеялась, что случай поможет мне его увидеть.

Каролина сонно кивнула и попыталась прислониться к Дейну.

— Нет-нет! — удержал он ее. — Это только фантазия. Не шевелись… Итак, наконец ты обнажена, а я любуюсь тобой. Ты прекрасна, Каролина. Утренний туман окутывает тебя, как прозрачное одеяние, не скрывающее красоту. Ты распускаешь волосы, и они падают на спину волнистым водопадом. Под моим взглядом ты вспыхиваешь.

— Чего же ты ждешь?

— Тебя. Жду, чтобы ты сказала, как хочешь меня. Я уже вижу желание в твоих глазах, еще мгновение — и с губ сорвутся слова. Скажи их, Каролина. Признайся, что ждешь моих прикосновений.

Из горла Каролины вырвался стон, где-то внутри стало горячо. Это была пытка, неописуемая сладкая боль. Но заговорить, добровольно лишиться остатков самообладания ей не удавалось…

— Каролина, это всего лишь фантазия. Тебе ничто не угрожает.

Не угрожает? Она снова застонала и запрокинула голову. Желание сводило ее с ума, отнимало волю и рассудок. Без единого прикосновения он сумел превратить ее в желе.

— Я жду, Каролина, — прошептал он ей на ухо, и Каролина вздрогнула.

— Я хочу… — выдохнула она.

— Чего ты хочешь? Говори.

— Я… хочу тебя…

— Назови меня по имени, — потребовал он.

— Я хочу тебя, Дейн! — выговорила она, и ее голова закружилась. Дейн победил. Он добился своего.

— И я хочу тебя, Каролина, — хочу чувствовать твое тепло, видеть, как ты дрожишь, открываясь передо мной. Хочу, чтобы весь мир знал, как нас влечет друг к другу. — Она всхлипнула, охваченная желанием и отчаянием.

— Потерпи еще немного, Каролина, — пообещал он.

Она слышала, как Дейн вышел из кабинета, но не сделала попытки остановить его. С минуту она сидела, прислушиваясь к утренней суете в зале: к бульканью кофеварки, звону ложек и чашек. Знакомые звуки постепенно вернули ее к реальности. Каролина открыла глаза.