Узы крови

– Как ты меня остановишь? Не увижу ее сегодня, увижу завтра. Иво был прижат к стене. Все пути к бегству были отрезаны. И тем не менее он понимал, что ни она, ни кто-нибудь другой не сможет уничтожить то, что он с таким трудом добыл своими собственными руками. Иво считал себя порядочным человеком и не желал делать то, на что его вынуждали обстоятельства, и даже не столько ради себя, сколько ради Симонетты и Донателлы, ради всех своих детей.

– Ты получишь свои деньги, – пообещал Иво. – Дай мне пять дней.

Донателла посмотрела ему прямо в глаза.

– Пять дней, – сказала она.

* * *

В Лондоне сэр Алек Николз принимал участие в парламентских дебатах в палате общин. Он должен был выступить с основным докладом по решающему вопросу о волне рабочих забастовок, грозившей нанести серьезный ущерб британской экономике. Но ему было трудно сосредоточиться. Мысли его были заняты телефонными звонками, которые в течение нескольких последних недель не давали ему покоя. Где бы он ни находился – в клубе, у парикмахера, в ресторане, на деловой встрече, – они неизменно его доставали. И всякий раз Алек просто вешал трубку. Он понимал, что их требование – это только начало. Захватив над ним власть, они доберутся до его акций и завладеют частью гигантской фармацевтической корпорации, производящей любые лекарства и наркотики. Этого он не мог допустить. Они звонили ему по четыре, а то и по пять раз в день, и нервы его были на пределе. Сегодня же его беспокоило то, что они вообще не позвонили. Он думал, что они позвонят во время завтрака, затем ждал их звонка во время ленча в клубе. Но телефоны молчали, и молчание это казалось ему более зловещим, чем телефонные угрозы. Теперь, обращаясь с речью к членам парламента, он пытался не думать об этом.

– У рабочих нет более верного друга, чем я. Наш рабочий класс – это основа государства. Именно рабочим страна и все мы, ее граждане, обязаны своим прогрессом. Они – истинная элита государства, его стальной хребет, держащий на себе благосостояние и процветание могущественной и доброй старой Англии. – Он сделал паузу. – Однако в судьбах нации наступает время, которое требует определенных жертв от ее народа...

Он говорил чисто механически, даже не вдумываясь в смысл произносимых им слов. Может быть, думал он, ему все же удалось отпугнуть их тем, что он не поддался на их шантаж. В конце концов, они были только мелкой преступной шайкой. А он был сэром Николзом, членом парламента. Скорее всего они теперь навсегда оставят его в покое. Речь сэра Алека закончилась под гром аплодисментов рядовых членов парламента. По пути из зала заседаний его перехватил служащий парламента.

– У меня к вам поручение, сэр Алек. Алек обернулся:

– Слушаю вас.

– Вам надлежит срочно ехать домой. Произошел несчастный случай.

Когда он приехал, Вивиан уже заносили в карету «скорой помощи». Рядом с ней суетился врач. Алек, даже не успев как следует притормозить, пулей выскочил из машины. Он взглянул в обескровленное, побелевшее лицо лежавшей на носилках без сознания Вивиан и повернулся к врачу:

– Что случилось?

Доктор беспомощно развел руками:

– Не знаю, сэр Алек. Кто-то мне позвонил и сказал, что произошел несчастный случай. Когда я приехал, обнаружил леди Николз на полу спальни. Ее... ее колени были гвоздями прибиты к полу.

Алек закрыл глаза, пытаясь совладать с внезапно подступившей тошнотой. Во рту уже чувствовался привкус желчи.

– Мы, естественно, сделаем все, что в наших силах, но, думаю, вам надо быть готовым к худшему. Леди Вивиан вряд ли когда-нибудь сможет ходить.

Алек почувствовал, что у него перехватило дыхание. Пошатываясь, он направился к «скорой помощи».

– Мы впрыснули ей большую дозу болеутоляющего, – сказал врач. – Она вас может не узнать.

Алек, казалось, даже не расслышал его слов. Он тяжело вскарабкался в «скорую помощь», уселся на откидное сиденье и уставился на свою жену, не заметив, как закрыли задние дверцы, как взревела сирена и как «скорая помощь» тронулась в путь. Он взял холодные руки Вивиан в свои. Глаза ее открылись.

– Алек, – невнятно прошелестело в воздухе.

Глаза его наполнились слезами.

– Родная моя, родная моя.

– Двое в... в масках... прижали меня к полу... сломали мне ноги... теперь никогда больше не смогу танцевать... навсегда останусь калекой, Алек... Ты не бросишь меня?

Он ткнулся головой в ее плечо и заплакал. Это были безутешные слезы отчаяния, но было в этих слезах и то, в чем он сам себе боялся признаться. В них было облегчение. Сделавшись калекой, Вивиан теперь будет безраздельно принадлежать только ему.

Но Алек знал, что этим все не кончится. Они еще не сказали своего последнего слова. Это был только первый звонок. Избавиться от них навсегда он сможет лишь тогда, когда полностью выполнит их требования.

И незамедлительно.

Глава 50

Цюрих

Четверг, 4 декабря