V.

Как-то ночью Мондауген стоял на маленьком балкончике, расположенном прямо под свесом крыши, глядя вдаль, поскольку формально был караульным, хотя мало что можно было разглядеть в призрачном свете звезд. Луна — точнее, ее половинка — взошла над домом; на ее фоне антенны Мондаугена чернели, словно корабельные снасти. Лениво раскачивая винтовку на ремне, Мондауген смотрел в темноту за оврагом и вдруг почувствовал, что кто-то встал рядом с ним на балконе. Это был старик-англичанин по имени Годольфин, который в лунном свете казался совсем крошечным. Время от времени из окрестных кустарников доносились слабые шорохи.

— Надеюсь, я вам не помешал, — произнес Годольфин. Мондауген пожал плечами, продолжая обозревать предполагаемую линию горизонта. — Мне нравится дежурить по ночам, — продолжил англичанин. — Это единственная возможность побыть в покое посреди этого нескончаемого празднества, — Годольфин был отставным морским капитаном, на вид лет семидесяти с небольшим, насколько мог судить Мондауген. — Я приехал сюда из Кейптауна, где пытался набрать команду для экспедиции на полюс.

Мондауген удивленно поднял брови и от изумления начал теребить кончик носа:

— На Южный полюс?

— Разумеется. Было бы странно, если бы я решил отправиться отсюда на Северный. Ха-ха. Мне сказали, что в Свакопмунде есть прочное судно. Но оно оказалось слишком хлипким. Сомневаюсь, что эта посудина выдержала бы даже паковый лед. Фоппль как раз оказался в городе и пригласил меня на уик-энд. Похоже, мне был нужен отдых.

— У вас довольно веселый голос, хотя вы, должно быть, испытали очередное разочарование.

— Мне здесь стараются подсластить пилюлю. Все считают своим долгом относиться к слабоумному старику с сочувствием. Ведь он живет прошлым. Конечно, я живу прошлым. Я уже побывал там.

— На полюсе?

— Да. Теперь я хочу туда вернуться, только и всего. Сдается мне, что если я продержусь до конца этого осадного карнавала, то буду вполне готов ко всему, с чем можно столкнуться в Антарктике.

Мондауген был готов с этим согласиться.

— А я не собираюсь ни в какую Антарктику.

Старый морской волк рассмеялся:

— У вас все еще впереди. Дайте только срок. У каждого своя Антарктика.

Другими словами, место, южнее которого ничего нет, подумалось Мондаугену.

Поначалу он с увлечением погрузился в светскую жизнь, бурлившую в обширном фермерском доме, а на научные изыскания обычно оставлял предполуденные часы, когда все в доме, кроме часовых, спали. Курт повсюду упорно выслеживал Хедвигу Фогельзанг, но почему-то все время натыкался на Веру Меровинг. «Будь осторожен, — нашептывал ему его двойник, сопливый юнец-саксонец, — это третья стадия югобоязни».

Эта женщина хоть и была вдвое старше Мондаугена, обладала сексуальной привлекательностью, объяснить которую он не мог. Всякий раз он то и дело неожиданно сталкивался с ней в коридоре, натыкался на нее, обходя какой-нибудь непомерный резной шкаф, или встречал ее на крыше, или просто в доме посреди ночи. Он не предпринимал никаких попыток заговорить с ней, она тоже молчала; но несмотря на их обоюдное стремление к сдержанности, тайная связь между ними становилась прочнее.

И как будто заподозрив неладное, лейтенант Вайсман однажды припер Мондаугена к стенке в бильярдной. Курт затрепетал, не зная, как избежать неприятного разговора, но лейтенант заговорил совсем не о том.

— Ты из Мюнхена, — определил Вайсман. — Бывал в швабском квартале? — «Пару раз». — В кабаре «Бреннессел»?180 — «Ни разу». — Слышал что-нибудь о Д’Аннунцио?181 — Пауза. — О Муссолини? Фиуме? Italia irredenta?182 О фашистах? Национал-социалистической партии немецких рабочих? Адольфе Гитлере? Независимых Каутского?

— Слишком много имен и названий, — запротестовал Мондауген.

— Ты из Мюнхена и ничего не слышал о Гитлере? — удивился Вайсман, как будто слово «Гитлер» было названием авангардной пьесы — Ну и молодежь нынче пошла. — Свет лампы с зеленым абажуром делал линзы его очков похожими на пару нежных листочков, придавая лицу лейтенанта кроткое выражение.

— Видите ли, я инженер и не интересуюсь политикой.

— Придет время, и вы нам понадобитесь, — заверил его Вайсман. — Для тех или иных дел. Я уверен. Хотя вы узколобы и ограниченны, но такие нам тоже необходимы. Так что я на тебя не сержусь.

— Политики — они ведь тоже своего рода инженеры, верно? Только в качестве материала используют людей.

— Возможно, — сказал Вайсман. — Долго ты собираешься оставаться в этих краях?

— Не дольше, чем необходимо. Может, полгода. Пока неясно.

— Я бы хотел предложить тебе одно дело, дать некоторые полномочия… Это не отняло бы у тебя много времени.

— Стать организатором, так это называется?

— Да. А ты умен. Сразу все понял, так? Да. Ты наш человек. Нам нужны молодые силы, Мондауген, потому что, видишь ли, — и такого шанса может больше не быть, — мы могли бы вернуть свое.

— Протекторат? А как же решение Лиги Наций?