V.

На всех репетициях женшина сидела за столиком в глубине зала и наблюдала. Ее внимание было приковано к девушке. Итагю пытался заговорить с ней, но, потерпев неудачу, вернулся к "Ла Ви Ерес", "Ле Рир", "Ле Шаривари". Когда труппа переехала в Theatre de Vincent Castor, женщина последовала за ней, как преданная любовница. На улице Мелани продолжала носить костюм трансвеститки. В труппе распространилось мнение, что произошла странная метаморфоза: связи такого рода обычно предполагают наличие активного и пассивного партнеров, и не вызывало сомнений, что женщине следовало бы появиться в костюме агрессивного мужчины. Однажды в "Л'Уганде" Порсепич на забаву присутствующих составил таблицу всех возможных комбинаций, которые могла практиковать парочка. Вышло 64 пары ролей, разбитых на группы с подзаголовками «одежда», "социальная роль" и "сексуальная роль". Например, обе могли одеться мужчинами, иметь доминирующие социальные роли и стремиться к доминированию сексуальному. Они могли одеться разнополо, быть пассивными, и тогда игра заключалась в том, чтобы обманом вынудить партнера сделать агрессивный ход. И еще 62 комбинации. Возможно, предположил Сатин, к участию привлекались неодушевленные механические слуги. Все согласились, что это спутало бы картину. Кто-то предположил, что женщина могла оказаться трансвеститом, и тогда ситуация становилась еще забавнее.

Но что же в действительности происходило на складе в Гренеле? И в "Л'Уганде", и в труппе все представляли это по-разному — машины для изысканных пыток, эксцентричные наряды, гротескные движения мышц под кожей.

Как бы все разочаровались! Если бы они увидели юбку маленькой ваятельницы-служки из Вожирара, услышали прозвище, данное женщиной Мелани, или прочли его — как сделал Итагю — посредством модной науки чтения мыслей, то узнали бы, что к некоторым фетишам нельзя прикасаться, можно лишь смотреть, поскольку реализация фетиша должна быть абсолютной. Что касается Мелани, любовница снабдила ее зеркалами, дюжинами зеркал. С ручками, в резных рамах, напольные, карманные — зеркала были призваны украшать чердак везде, куда бы не устремился взгляд.

В тридцать три года (по рассчетам Стенсила) В. встретила, наконец, свою любовь в странствованиях по (давайте будем честными) миру, если не созданному, то, по крайней мере, исчерпывающе описанному Карлом Бедекером из Лейпцига. Это чуднАя страна, населенная особями единственной породы «туристами». Ее ландшафт заполнен неодушевленными памятниками и зданиями, почти неодушевленными барменами, таксистами, швейцарами, гидами, исполняющими любые приказания — с различной степенью эффективности — по получении рекомендуемого pourboire, mancia, бакшиша, чаевых. Кроме того, она двумерна, как Улица, как страницы и карты маленьких красных путводителей. Пока агентство Кука, "Трэвеллерс Клаб" и банки открыты, неукоснительно соблюдается раздел «расписание», а в гостинице исправна сантехника ("Ни один отель, — пишет Карл Бедекер, — нельзя рекомендовать в качестве первоклассного, если в нем неудовлетворительна сантехника, — сюда, в числе прочего, относятся смыв обильным количеством воды и наличие высококачественной туалетной бумаги"), турист может без опасений странствовать по этой системе координат. Войне никогда не стать событием более серьезным, чем стычка с карманником, представителем "огромной армии… быстро распознающей чужака и умело пользующейся его неведением"; депрессия и процветание определяются лишь обменным курсом; политика, конечно же, никогда с местным населением не обсуждается. Таким образом, туризм супранационален, как католическая церковь и, возможно, является наиболее абсолютной из известных нам конфессий; будь его члены американцами, немцами, итальянцами, кем угодно, Эйфелева башня и пирамиды вызовут у них одинаковую реакцию, их Библия написана ясным языком и не допускает индивидуальной интерпретации, они видят одинаковые ландшафты, страдают от одних и тех же неудобств, живут в одном масштабе времени. Они принадлежат улице.