В

Он прибыл в Винстон-Салем, чтобы всех покорить.

С местной красоткой начал шашни крутить.

Потом ее папаша что-то начал дурить

Засек у дочки брюхо и дал всем прикурить.

Но слава Богу вскоре началась война.

Он ушел на фронт, куда послала страна.

Сильный и здоровый, как бетонная стена,

За свой патриотизм получил сполна.

Подрался с офицером и был прав на все сто.

С него сорвали сержантские нашивки, но зато

В войну он отсиделся в симпатичном шато,

Пока таких, как он превращали в решето.

Кончилась война. Наш юный денди и франт

Сбросил с себя хаки и винтовку «Гаран»,

Поехал жить в Нью-Йорк, чтобы набить свой карман,

Но с этим городом у них никак не ладился роман.

Лишь восемь лет спустя его взяли в эМ-Си-Эй.

Так себе работка, зато платят раз в семь дней.

Как-то выйдя из конторы, он повстречался с ней

С куколкой, назвавшейся Мафией-ей.

Из парня выйдет толк — ему ума не занимать,

И Мафия без лишних слов — прыг к нему в кровать!

Руни-старина совсем свихнулся, видать:

Сыграли вскоре свадьбу. Стали жить-поживать.

Теперь он и сам стал крутым фирмачем

Получка плюс треть прибыли и все бы ни по чем,

Но Мафия решила стать свободной, причем

По ее Теории наш Руни обречен.

[Припев]: Руни, Руни Винсом, король танца деки-данс.

Свин Бодайн завалился спать. В соседней комнате голая Мафия разглядывала себя в зеркало. Паола, — подумал Руни, — где ты теперь? У нее появилось обыкновение исчезать, порой дня на два или на три, и никто никогда не знал — куда.

Может, Рэйчел замолвит Паоле словечко за него? Он понимал, что его понятия о должном годятся, скорее, для прошлого века. Но эта девушка сама была загадкой. Она мало говорила и все реже появлялась в "Ржавой ложке" только когда знала, что Свин сечас в другом месте. Свин домогался ее. Спрятавшись за кодексом, грязная сторона которого касалась лишь офицеров (а может, и исполнительных директоров? — спрашивал себя Винсом), Свин наверняка представлял Паолу своей партнершей, когда придумывал очередной фильм для холостяков. Это естественно, — полагал Винсом; пассивность этой девушки заставляет видеть в ней объект для садизма, который можно облачить в какие-угодно неодушевленные костюмы и фетиши и который можно мучить, подвергать причудливым непристойностям из свиновского каталога, выворачивать ее гладкие, нежные и, наверняка, с виду девственные члены в позиции, способные распалить развращенный вкус. Рэйчел права: Свин, а, может, и Паола — это продукты деки-данса. Винсом, самозванный король этого танца, жалел, что деки-данс вообще появился на свет. Как это случилось, какой вклад внесли сюда разные люди, включая его самого, — оставалось для Винсома загадкой.

Он вошел в комнату в тот момент, когда Мафия, согнувшись, снимала с себя гольфы. Наряд студентки колледжа, — подумал Винсом. Он крепко шлепнул ее по ближайшей ягодице; она выпрямилась, повернулась, и он отвесил ей пощечину.

— Чего? — сказала она.

— Кое-что новенькое, — ответил Винсом. — Для разнообразия. — Схватив Мафию одной рукой за промежность, а другой — за волосы, он приподнял ее, как жертву (хотя Мафия никогда не была жертвой) и полу-понес полу-поволок к кровати, где она теперь и лежала в нелепой позе, образуя беспорядочную массу из белой кожи, черных лобковых волос и гольфов. Он расстегнул брюки.

— Ты ничего не забыл? — застенчиво и немного испуганно произнесла она, отбрасывая волосы со лба по направлению к тумбочке.

— Нет, — сказал Винсом. — Во всяком случае, на ум ничего не приходит.

III

Профейн вернулся в "Пространство и время" убежденный, что уж с чем-чем, а с Рэйчел ему повезло. Бергомаск дал ему работу.

— Чудесно, — сказала она. — За услуги заплатит он, ты ничего нам не должен.

Время близилось к закрытию. Рэйчел стала прибирать на столе.

— Пойдем ко мне, — сказала она спокойно. — Подожди меня там, у лифта.

Опершись в коридоре о стенку, он подумал, что с Финой у него начиналось почти так же. Она взяла его домой, словно найденные на улице четки, и убедила себя в его волшебной силе. Фина была набожной католичкой, как его отец. А Рэйчел, он вспомнил, — еврейка, как его мать. Может, все ее желания сводятся к тому, чтобы его накормить — то есть, к роли еврейской мамы?

Они спустились на лифте — набитом людьми и, в то же время, тихом. Рэйчел безмятежно завернулась в серый плащ. В метро на турникете она опустила два жетона.

— Эй, — сказал Профейн.

— Ты без денег, — откликнулась она.

— Я чувствую себя жиголо. — Так оно и было. У нее всегда находилось центов пятнадцать и, возможно, полпалки салями в холодильнике — в общем, что-нибудь, чем его покормить.

Рэйчел решила поселить Профейна у Винсома, но кормить за свой счет. Квартира Винсома была известна в Команде как "Вестсайдская ночлежка". Ее площади хватило бы на всех членов Команды вместе взятых, а Винсому было наплевать, кто у него спит.

На следующий день поздно вечером к Рэйчел заглянул пьяный Свин Бодайн в поисках Паолы, которая опять была Бог знает где.

— Эй! — обратился Свин к Профейну.

— Старина! — откликнулся Профейн. Они открыли по пиву.