В.А. Жуковский в воспоминаниях современников

Лажечникова можно более точно говорить как о времени прибытия Жуковского в

Вильну (середина декабря), так и о характере его болезни.

4 Благодаря хлопотам Жуковского и А. И. Тургенева (см.: ПЖкТ, с. 107--

113) А. Ф. Воейков получил место профессора русского языка и словесности в

Дерптском университете, которое он занимал с 1815 по 1820 г. Видимо, первые

лекции Воейкова имели успех.

Т. Толычева

ИЗ "ВОСПОМИНАНИЙ"

<...> Протасовская деревня Муратово населялась все более и более1.

Екатерина Афанасьевна была рада каждому приращению своего семейства: она

привыкла жить среди многочисленного кружка и в эту тяжелую эпоху

придерживалась более чем когда-либо поговорки, что на людях и смерть красна.

Однако туман, стоявший над Россией, начал редеть: известия о наших победах за

границей разгоняли понемногу общее уныние, особенно для тех, которые не

имели близких в рядах войска. Жуковский, принужденный вследствие тяжкой

болезни оставить военную службу2, приехал также в Муратово, куда его влекла,

кроме родственных связей, любовь к одной из дочерей Екатерины Афанасьевны.

Общество постоянно увеличивалось. Наши помещики принимали охотно к себе

пленных, и несколько французов жило у Протасовых. Все старались облегчить

участь этих несчастных, многие с ними дружились; часто природная их веселость

брала верх над горькими обстоятельствами, и они оживляли общество своими

разговорами и остротами.

Из числа тех, которых приютило Муратово, двое постоянно вели

междоусобную войну. Один был Мену, племянник известного генерала того же

имени, который принял в Египте начальство над армией по смерти Клебера,

перешел в исламизм, чтобы угодить мусульманам, женился на мусульманке, был

разбит англичанами и по возвращении во Францию принят с почетом Наполеоном

и назначен губернатором в Пьемонт. Племянник гордился незавидной славой

дяди и был ярым бонапартистом. Политический его враг, генерал Бонами3,

получивший под Бородином двенадцать ран штыком, не скрывал, наоборот, своей

ненависти к Наполеону и предсказывал, что "этот самозванец" загубит

окончательно Францию. Раз за обедом, на который Екатерина Афанасьевна

пригласила многих соседей, предложили тост за здоровье императора

Александра. Бонами выпил молча, но Мену встал и сказал, подымая свой бокал:

"Je bois `a la sant'e de l'empereur Napol'eon" {Пью за здоровье императора Наполеона

(фр.).}.

Эта вызывающая выходка сильно подействовала на присутствующих. Все

сочли себя оскорбленными, послышались с разных сторон раздраженные голоса,

мужчины окружили Мену. Дело приняло бы, вероятно, неблагоприятный оборот,

если б в него не вмешался вечный примиритель -- Жуковский: он напомнил всем

о снисхождении, которое заслуживало положение пленных, находившихся под

русским кровом, и успокоил раздраженных.

Декабрь подходил к исходу; собирались встретить весело Новый год.

Жуковский приготовил стихи. Увеселенья начались с игр и жмурок. Бегая друг за

дружкой, молодые люди поглядывали, в ожидании сюрприза, на таинственный

занавес, прикрепленный между двух колонн, поддерживавших переходы верхних

этажей через большую высокую залу. В данную минуту занавес поднялся, и перед

зрителями явился Янус. На его затылке была надета маска старика; голову

окружала бумага, вырезанная короной; над лбом было написано крупными

буквами число истекавшего года 1813, над молодым лицом стояла цифра 1814.

Обе надписи были освещены посредством огарка, прикрепленного к голове

римского бога. Его роль исполнял один из крепостных людей, которому

приказано было переносить, не морщась, боль от растопленного воска, если он

потечет на его макушку. Старик Янус поклонился обществу и промолвил:

Друзья, я восемьсот --

Увы! -- Тринадесятый,

Весельем не богатый

И очень старый год.

Потом он обернулся к публике молодым своим лицом и продолжал:

А брат наследный мой,

Четырнадцатый родом,

Утешил вас приходом

И мир вам даст с собой4.

В ответ на слова Януса прозвучала полночь, выпили шампанское и сели за

ужин.

Наконец пришлось праздновать взятие Парижа; мир казался

ненарушимым, и все вздохнули свободно. Пора было разъезжаться по углам и

приниматься за покинутый образ жизни. Юшковы и молодая вдова Киреевская с

семейством собрались домой; Жуковский ехал с ними5. Один из муратовских

соседей, Алексей Александрович Плещеев6, пригласил их погостить на перепутье

у него и отпраздновать день рождения его жены.

Плещеев был человек богатый, славился хлебосольством, мастерством

устраивать parties d'e plaisir {увеселения (фр.).} в великолепном селе своем Черни,

держал музыкантов, фокусников, механиков, выстроил у себя театр, сформировал

из своих крепостных труппу актеров и обладал сам замечательным сценическим

искусством. Он не мог жить без пиров и забав: каждый день общество,

собиравшееся в Черни, каталось, плясало и играло в Secr'etaire7. Отличавшийся

особенным остроумием был провозглашаем le roi ou la reine du Secr'etaire

{королем или королевою секретарей (фр.).}. Королевская роль выпадала чаще

всего на долю Анны Петровны Юшковой. Лишь только ее избрание было решено

общим советом, она надевала самый лучший свой наряд и остальные члены