В аду любят погорячее

Повалив меня на спину, Виви властно запрыгнула сверху, и мой член с предательской готовностью включился в новые скачки, а голова отключилась окончательно. Происходившее больше не сохранялось в памяти. Лица и позы стремительно сменялись, как в калейдоскопе — они были то вокруг меня, то надо мной, то подо мной. Я уже даже не разбирал, какую трахал в каждый конкретный момент. Тело работало как отбойный молоток, который питали желание, злость и ревность, и я был готов долбить без разбора все, во что утыкался.

Казалось, у них уже не осталось мест, в которых я не побывал. Меня пускали повсюду. Мне давали, а я брал — просто, животно, примитивно. Мой член перестал быть моим — я будто отдал его за право их трахать. И теперь его перебрасывали из ладони в ладонь, сжимали, мяли, сосали, скакали на нем и заставляли кончать раз за разом — выдавливая оргазм за оргазмом, разрывая меня на части, забирая остатки сил. Весь вопрос был лишь в том, как скоро я потеряю уже и без того потерянное сознание.

— Да он не выдержит, — Ида помахала перед моими глазами, словно проверяя реакцию.

— Выдержит, он крепкий! — бросила Волчица, забираясь на меня верхом.

Ее пальцы поймали член, который пугающе стоял все это время, и затолкнули в уже насквозь мокрую, липкую промежность. Голые бедра застучали по мне, бойко впечатываясь в пах — раз за разом. Вновь и вновь. Шлеп, шлеп, шлеп… Ритмичный стук словно укачивал. Веки начали наливаться свинцом, а комната сжиматься в размерах и темнеть.

— По-моему, он скоро отключится, — где-то около моего уха заметила Ида.

— Нет, — отрезала надо мной Волчица, — сначала я кончу!..

Хлесткий требовательный удар пришелся на щеку. Дернув головой, я с трудом разлепил глаза, возвращаясь обратно к красным простыням, красным стенам, красным светильникам — все вокруг было жгуче-красным. Удушающий запах дыма расползался по воздуху. Я словно попал в ад, где меня отравили сексом, как до этого отравили вином. Шлеп, шлеп, шлеп… По паху снова заколотили голые бедра. Сколько это еще будет продолжаться?

— Любишь много трахаться, — вдруг раздался довольный голос, — будь готов к тому, что однажды трахнут и тебя…

Кто это сказал? Со всех сторон, казалось, были руки, надавливая, подталкивая, направляя, чего-то требуя. Как в тумане повернув голову, я поймал насмешливый взгляд Виви. Все еще обнаженная, она сидела рядом на кровати и удовлетворенно курила.

— Это тебе урок, — белоснежная струйка полетела в мою сторону, еще больше отравляя воздух. — Перечить мне бесполезно. Все равно все будет так, как я хочу. Всегда…

Превращая красное в белое, дым все больше окутывал комнату — слишком плотный, едкий и густой — такой, что в нем можно потеряться.

— Да он уже отключается!.. — как издалека донесся голос Иды.

— Выдержит, говорю! — Волчица еще яростнее задвигалась на мне. — Не отвлекай!

Дым уже был повсюду: он пробрался в легкие, сковал тело, забил голову, а затем заволок и глаза, скрыв все за пеленой.

— Все-таки не выдержал! Сука! — кулак с силой треснул мне по груди. — Так и знала, что обломит! Вот же…

А затем выключились и звуки.

Пах болезненно ныл — то ли от того, что его опустошили полностью, то ли от того, что меня там мяли и сжимали в процессе, жадно пытаясь выдавить все до капли. Морщась, я открыл глаза. Мятая постель, на которой я распластано лежал, все еще казалась горячей, нагретой жаром нескольких тел. Однако в комнате я теперь был один. Запах дыма все еще витал в воздухе, а, значит, ушли они совсем недавно, ничего за собой не убрав. Чертова красная отрава все еще плескалась в стеклянной чаше в центре стола, который сейчас смотрелся не роскошно, а жалко — как объедки после пиршества. Примерно так же себя чувствовал и я — куском мяса, который они выплюнули, не дожевав. На кровати рядом валялись семь наполненных презиков, как доказательство, что все случившееся не просто такой сумасшедший сон. Глаза машинально пробежались по резинкам, зачем-то подсчитывая количество. Семь… Интересно, в кого я кончил больше? Хотя нет, не интересно. Плевать.

Потирая ноющую поясницу, я медленно поднялся с постели. Собственное тело казалось выпотрошенным — повсюду были царапины, засосы и даже кое-где синяки. Несмотря на то, что потрахался с Демоном Зависти, сам себе я не особо завидовал. На пальце, проехавшемся по груди, осталось что-то мутно-красное. Я даже и не думал, что ущерб настолько сильный. Однако пятно было вязким и тягучим, непохожим на кровь. Пытаясь разобраться, я наклонил голову — и она тут же закружилась. На миг я закрыл глаз, а когда снова открыл, уперся в размашистую надпись на груди и животе. Пару секунд мозгу потребовалось на то, чтобы вспомнить буквы, и еще пару, чтобы сложить их в слова. “И что выделывался, мудила?” Послание было жирно выведено красной помадой, а прямо над пахом алел сочный поцелуй — как подпись. Интересно, чья из трех? Хотя нет — тоже плевать.