В аду любят погорячее

Эмоции, раздиравшие изнутри, будто облекались в слова — точнее, в одно конкретное слово. Как и прежде, я не мог читать мысли, но отчетливо ощущал, как ей хотелось крикнуть “заткнись!” Вместо этого пальцы Майи еще лихорадочнее забарабанили по экрану.

“Ответь хоть что-то!”

В окошке чата высветилось, что оба сообщения прочитаны. Глаза снова начало резать — таким раздражающе ярким казался экран. Сашина не умолкающая болтовня бесила. Заткнись! Заткнись! Заткнись!.. Но с губ не срывалось ни звука. Тревога с каждой секундой стучала все громче, заставляя сердце ускорять ритм. Нервы вибрировали, как таймер, отсчитывая мгновения до взрыва. Даже не читая ее мысли, я прекрасно понимал, от чего это все — она не дождалась моего ответа. Погаснув, экран ушел в черноту — и, как цунами, налетела волна, заглушая Сашин голос, грозясь захлестнуть все вокруг и раскрошить на части. Теперь ей хотелось крикнуть совсем другое слово — но не Саше, а мне — и я его тоже знал. Знал, как меня любят, а еще знал, как за это ненавидят.

Смартфон снова полетел на диван.

— Ну вот что ты психуешь? — спросила рядом Саша. — Ревнуешь, что ли? Это же просто секс!

В голове словно прозвучал взрыв, выпуская все эмоции наружу. А затем волна неожиданно откатилась. Все, что еще миг назад дрожало и дергалось, вдруг стало холодным и пугающе, неестественно спокойным.

— А ты могла бы, — в голосе Майи прозвучал внезапный вызов, — ему изменить?

Саша удивленно заморгала, на пару мгновений выпав от вопроса.

— А ты?

— А я, — чеканя каждое слово, произнесла Майя, — считаю, что раз ему можно, то и мы имеем на это право…

Следом что-то громко щелкнуло, будто мой лифт достиг дна. Все вокруг стало черным — и чернота поглотила меня.

Ep. 17. Свингер-пати (V)

— Такой пьяный… — донеслось откуда-то из мрака, и этот голос, как канат, потянул сознание из забытья.

— По-моему, — голосов становилось все больше, — ему уже хватит…

Следом раздалось бьющее по ушам хихиканье.

— Этому парню больше не наливать!..

Тонкая полоска света ударила под ресницы, и, поморщившись, я распахнул глаза. Ченрное, красное, бордовое — все вокруг сливалось и смешивалось. Комната нещадно шаталась, раскачиваясь из стороны в сторону, как на карусели — хотя я вроде сидел. Голова была как в тумане, готовая отключиться в любой момент. Опасаясь, что снова поплыву, я схватился за единственный твердый предмет, который оказался краем стола. Три обнаженных тела рядом казались миражом. Размытые, словно оставляющие шлейф в пространстве, они подошли — близко, слишком близко, пугающе близко…

Дыхание обожгло щеку — я даже точно не мог понять чье. Не получалось осмыслить происходящее — оно просто происходило. Я даже не участвовал в нем — я в нем увяз, как муха в паутине. Губы — одни, другие, третьи — поочередно касались моих — раз за разом, словно еще больше опьяняя меня этими поцелуями. Гадкие, раздражающие, ненавистные — но как ни странно желанные и даже почему-то необходимые. Как отравленный, я задыхался после каждого. Однако не было сил отпихнуть ни одну — настолько не хватало воздуха, настолько я сам себе не принадлежал. Эти три ведьмы будто высасывали из меня жизнь — поцелуями, прикосновениями, ласками.

— Пойдем… — Виви потянула меня за руку. — Увидишь, от чего отказывался…

Как послушная марионетка, я поднялся с места. Разум словно разделился на два потока: я как и прежде не хотел иметь с ними ничего общего и одновременно до безумия хотел каждую из них. Я даже сам не мог понять, откуда взялось это жгучее, рвущее изнутри желание — его будто закачали мне в мозг вместе с вином. На покачивающихся ногах я, как в трансе, побрел туда, куда меня вели — к огромной расправленной красной кровати. Три обнаженных тела рядом были теплыми опорами, настолько необходимыми, что хотелось идти не от них, как кричали остатки затуманенного рассудка, а к ним, как требовало все остальное.

Новые ощущения — атлас ткани и нежность голой кожи — сливаясь, обволокли со всех сторон — сразу с трех: слева, справа и снизу. Я будто на миг отключился и сразу же включился вновь. Только в этот момент по теплу и упругости упирающейся в меня груди я сообразил, что лежу на обнаженной Волчице. Чьи-то пальцы — точно не ее — подхватили мой член, чьи-то губы — тоже не ее — поцеловали его. А затем натянули поверх резинку и потянули к ее раскрытой влажной промежности.

— А говорил, с сукой не будешь, — оскалилась она. — Или уже нравится?..