В алфавитном порядке

Пуаро ответил не сразу, а когда он заговорил, видно было, что он тщательно подбирает слова.

— Я в очень трудном положении, сэр Лайонел, — сказал он. — В этом деле я, так сказать, заинтересованное лицо. Вызов был брошен мне. Если я скажу: «Скройте факт, не оглашайте его», — не покажется ли, что во мне говорит самолюбие? Что я боюсь за свою репутацию? Принять решение трудно. Сказать все начистоту? В этом есть свое преимущество. Во всяком случае это послужило бы предостережением убийце, но, с другой стороны, я, как и инспектор Кроум, считаю, что преступник именно этого и хочет.

— Гм, — пробормотал начальник, потирая подбородок и глядя на доктора Томпсона. — Предположим, что мы откажем нашему маньяку в удовольствии стяжать славу, которой он жаждет. Что он предпримет?

— Совершит новое преступление, — уверенно ответил доктор. — Не сомневайтесь!

— А если мы широко опубликуем его письмо под самыми сенсационными заголовками, что он сделает тогда?

— То же самое. В одном случае вы удовлетворите его манию, в другом — пренебрежете ею. Результат будет один и тот же: новое преступление.

— Что вы скажете, мосье Пуаро?

— Я согласен с доктором Томпсоном.

— Значит, положение безвыходное? Сколько же преступлений намерен совершить этот сумасшедший? Как, по-вашему?

Доктор Томпсон бросил взгляд на Пуаро.

— Похоже, что от «Эй» до «Зет», — неунывающим тоном проговорил он. — Но, конечно, это ему не удастся. Вы схватите его задолго до конца алфавита. Интересно, что бы он делал, если бы добрался до буквы «Экс»![4]

Доктор прикусил язык, устыдившись, что этот вопрос позабавил его.

— Но вы поймаете его раньше, скажем, на «Джи» или «Эйч».

— Бог мой, не хотите же вы сказать, что будет еще пять убийств!

— До этого не дойдет, сэр, — заявил инспектор Кроум. — Поверьте мне.

— На какой же букве он, по-вашему, попадется, инспектор? — спросил Пуаро.

В его словах звучала легкая ирония, и Кроум взглянул на моего друга с неприязнью, которую он маскировал своим обычным спокойным, покровительственным тоном.

— Может быть, мосье Пуаро, мы изловим его уже в следующий раз. Во всяком случае, я ручаюсь, что схвачу его раньше, чем он дойдет до «Эф»[5].

Кроум повернулся к начальнику.

— Мне кажется, я совершенно ясно представляю себе психологию преступника. Доктор Томпсон поправит меня, если я ошибаюсь. Думаю, что с каждым новым преступлением самоуверенность Эй, Би, Си возрастает на сто процентов. Каждый раз он говорит себе: «Как я умен! Им меня не поймать!» Он настолько уверен в себе, что становится беззаботным. Он преувеличивает свою хитрость и тупость всех других. Очень скоро он, вероятно, совсем перестанет думать об осторожности. Как вы полагаете, доктор?

Томпсон кивнул головой.

— Так большей частью бывает в подобных случаях. Если не обращаться к специальной медицинской терминологии, вопрос нельзя осветить яснее. Мосье Пуаро, вы разбираетесь в подобных вещах. Вы согласны с инспектором?

Кроуму, как мне показалось, не очень понравилось это обращение доктора к Пуаро. Он считал себя единственным специалистом по подобным вопросам.

— Инспектор Кроум прав, — согласился Пуаро.

— Паранойя, — пробормотал доктор.

Пуаро обратился к Кроуму:

— Вы не узнали больше ничего интересного в связи с бэксхилским делом?

— Ничего определенного. Официант одного ресторана в Истборне узнал фотографию убитой: эта девушка двадцать четвертого обедала у них в обществе мужчины средних лет в очках. Фотографию узнали в придорожной закусочной «Алый жокей» на полпути между Бэксхилом и Лондоном. Хозяин говорит, что девушка была там двадцать четвертого около девяти вечера с мужчиной, похожим на морского офицера. Кто-то из этих двух свидетелей, очевидно, ошибается, но показания любого из них могут оказаться верными. Конечно, девушку видели еще многие другие, но из их показаний нельзя извлечь никакой пользы. Нам не удалось напасть на след Эй, Би, Си.

— Что ж, кажется, вы сделали всё возможное, Кроум, — сказал начальник уголовной полиции. — Как вы полагаете, мосье Пуаро? Не можете ли вы предложить путь, по которому должно идти следствие?

— Мне кажется, — медленно проговорил Пуаро, — что мы должны выяснить очень важное обстоятельство: мотив преступления.

— Он же очевиден: «алфавитный комплекс». Так вы это назвали, доктор?

— Ну да, — ответил Пуаро. — Но почему — алфавитный комплекс? Как раз у сумасшедших всегда бывают очень основательные причины, когда они совершают преступления.

— Бросьте, мосье Пуаро, — возразил Кроум. — Вспомните дело Стоунмена в тысяча девятьсот двадцать девятом году. Он кончил тем, что пытался убить каждого, кто хотя бы в малейшей степени раздражал его.

Пуаро обернулся к инспектору.