В алфавитном порядке

Утром он задержался в клинике, помогая отцу с туалетом, и потому в редакцию пришел с опозданием. Извинился тем, что провожал Лауру с мальчиком на вокзал.

– Они едут на юг, чтобы навестить бабушку, которая вдова.

Начальница поглядела на него прямо, обеими сторонами лица одновременно, как будто множественность точек зрения могла помочь ей и прояснить в характере Хулио то, чего она не понимала. Он подумал об отце, у которого тоже ведь теперь – два лица, только одно неподвижно. Потом она пригласила его позавтракать в городе, надеясь, быть может, что в неформальной обстановке новому сотруднику легче будет изложить свои мысли о работе.

– До сих пор наша газета ограничивалась тем, что печатала только программы разных каналов, – и практически всё на этом. Мы обязаны расширять репертуар – публиковать интервью, рецензии на самые нашумевшие передачи, обзорные статьи, опросы… Люди проводят перед экраном больше времени, чем на улице. Это – достойный шанс для нас обоих, это challenge, как говорят американцы, то есть вызов.

– Телевизор я уже приобрел, – сказал Хулио, – а вот привычку к смотрению – пока нет.

Начальница была ниже ростом, чем средний манекен, и соски под блузкой были не заметны.

– Ну так приобретайте поскорее, – ответила она несколько растерянно.

– Вот я и думал посвятить этому сегодняшний вечер.

Начальница сделала кротко-терпеливое лицо и глоток кофе с молоком и, хотя была обращена к Хулио своим дьявольским профилем, повернула голову, неестественно выкрутив шею, отчего сделалась при этом похожа на птицу, желающую смотреть на объект двумя глазами. Хулио чувствовал, что чем-то привлекает ее.

– Знаешь, – добавила она, – сперва я думала, что твое назначение в отдел – полнейшая чушь, но теперь считаю иначе. Ты способен окинуть телевидение свежим, острым, непредвзятым взглядом, именно потому, что не связан с ним. Теперь важно сколотить команду.

Хулио пообещал выдвинуть новые идеи и работать не за страх, а за совесть, после чего они вернулись в редакцию, а там он составил список писателей, которым можно будет заказать статьи об их привычках телепотребления, причем бесплатно. В полдень начальница отправилась на совещание к руководству, а он позвонил в клинику. Его соединили с отцом.

– Ну как ты сегодня? Как твои дела?

– Да ничего, сынок… Приходил доктор и сказал, что у меня восстановилась эта штука, которая, когда ходишь, не дает упасть…

– Равновесие.

– Равновесие. Но выписывать пока не собираются. И еще сказали, что хотят поговорить с тобой.

– Ты не беспокойся, я все устрою. Английский-то учишь?

– Учу.

– А как поживает тот человек, чья семья уехала на юг навестить его тещу, которая вдова?

– Не знаю, не подает вестей.

– И семейство не звонило, не рассказывало, как они там?

– Не звонило.

– Ну и ладно, отдыхай, спасибо.

Хулио повесил трубку и погрузился в расчеты. Жена и сын уже наверняка добрались до тещи. И должны были бы в этом случае позвонить и сообщить, что все нормально. Он начал немного беспокоиться, хотя это не мешало его спорой работе. Вскоре телефон зазвонил, но это оказался муж матери, парикмахер. Он сказал, что хорошо бы им встретиться и поговорить.

– На какой предмет?

– В прошлый раз после твоего ухода я застал жену в большом смятении. Будь так добр, оставь ее в покое.

– Я всего лишь хотел повидаться с ней.

Парикмахер на том конце терпеливо вздохнул:

– Видишь ли, Хулио, ты был еще очень юн, когда твои родители расстались, и потому не можешь знать, на какую жизнь твой отец обрек ее. Кроме того, не представляешь, какую интригу он сплел, чтобы ты остался с ним, а не с матерью. Он ее обвинил в том, что она осквернила семейный очаг, и, стало быть, ей нельзя доверить твое воспитание. Она очень страдала, а теперь, когда мы успокоились, потому что решили продать парикмахерскую и полностью переключиться на поставку ногтей, мне совсем не хочется, чтобы ты появлялся у меня в доме и огорчал ее. Это понятно?

– Понятно.

Хулио замолк, и ему показалось, что в трубке слышен шум машин. Он представил себе, как парикмахер стоит в кабине телефона-автомата, печально смотрит на дождевые струи и оберегает свой душевный покой. Может быть, он позвонил, чтобы, как принято у людей культурных, обсудить вопрос за чашкой кофе, однако вот не сумел сдержаться и теперь встреча уже лишена всякого смысла.

– А, кстати, как он себя чувствует? – спросил отчим. (А, кстати, когда он умрет, подумал Хулио, как мне себя называть – пасыротой, что ли?)

– Он научился держать равновесие, но продолжает терять память. Врачи от окончательных суждений пока воздерживаются. Дело непростое.

Воцарившееся по обеим сторонам линии молчание мягко отскакивало от уха одного собеседника к уху другого.

– Ну, ладно, – проговорил наконец парикмахер, как бы признавая себя побежденным (вероятно, он ожидал более упорного сопротивления), – прощай.

– До свидания.

Было уже время обеда, но начальница еще не вернулась с совещания, так что Хулио оставил ей записку и ушел. И тут внезапно вспомнил, что условился о встрече с Терезой в кафетерии клиники.