В атмосфере любви

Гвин наблюдала за ним с полуулыбкой, которая растягивала ее широкий рот. Когда она была маленькой, у нее был такой смешной рот. В детстве у нее вообще был смешной вид, как у паучка. Или у сверчка. Поэтому он и придумал ей это прозвище — Сверчок. Правда, настоящего сверчка Алек никогда не видел. Но зато она, как сверчок, всегда создавала много шума, и это было совершенно непредсказуемо.

Мудрые китайцы, кстати, считают, что сверчок приносит в дом удачу…

Алек съел еще одно печенье — четвертое по счету — и допил молоко. Потом заговорил, не глядя на Гвин:

— Послушай, ты можешь не рассказывать мне, если не хочешь…

Гвин откинулась на спинку стула и сложила руки на коленях.

— Ого… Начало звучит интригующе.

Когда она была маленькой, ее глаза всегда казались слишком большими для ее худенького лица. Теперь они были неотразимы. Все в ней теперь было правильным. За исключением того, что она ждет от жизни совсем не то, что ждет он… Алек почувствовал, что краснеет. Хорошо, что они не стали включать верхний свет.

— Мне просто любопытно… и, как я уже сказал, ты можешь не рассказывать… о том, как это случилось в первый раз.

— В первый раз? — переспросила Гвин, откусывая печенье. И тут же едва не поперхнулась. — Так ты об этом? Ты что, серьезно? Просто поверить не могу… — Она шлепнула рукой по столу. — Да ты ревнуешь!

— Вовсе нет!

— Еще как.

— Я не ревную, Гвин.

С минуту она изучала его лицо, словно не зная, что подумать. Но Алек был не единственным, чье лицо читалось с легкостью. Он видел, что Гвин изо всех сил старается изобразить возмущение и даже негодование, а в глазах пляшут искры смеха. Похоже, на самом деле его интерес льстит ей. Но она ни за что не признается в этом.

Гвин со вздохом засучила длинные рукава ночной сорочки.

— Это короткая и жалкая история. Как-то я поехала на весенние каникулы домой к своей соседке по комнате, Алисии Мэнсон. Это было на третьем курсе.

Она замолчала, не сводя глаз с его лица. Значит, это было сразу после того, как он объявил Гвин о своей помолвке, понял Алек.

— Алисия живет в Ки-Уэсте. Или жила. Бог знает, где она сейчас. — Гвин провела рукой по своим коротким волосам, словно пытаясь сосредоточиться. — Так вот… У нее был брат. Марк. Он начал ухаживать за мной. — Она скрестила руки на груди и вздохнула. — Мне было двадцать лет, и я все еще была девственницей. Что в наши дни совершенно ненормально. Во всяком случае, мне так казалось. Он пригласил меня на свидание, мы довольно приятно провели время, а потом пошли прогуляться по пляжу. Марк ясно дал понять, чего хочет, и сказал, что у него есть с собой все необходимое. Я согласилась. Тогда я считала, что просто должна покончить с этим раз и навсегда. — На ее лице появилась неестественная улыбка. — Ему потребовалось больше времени, чтобы надеть этот чертов презерватив, чем сделать все остальное. А я потом три дня не могла избавиться от песка в некоторых местах.

При всей бесстрастности ее рассказа, горечь пронизывала ее слова тонкой тугой нитью. Как давно она уже не ребенок, вдруг понял Алек.

— Другими словами, он тебя изнасиловал.

Она вскинула брови.

— Как это? С презервативом и с моего согласия?

— Изнасиловал, — упрямо повторил Алек.

Гвин снова вздохнула.

— Это было неприятно, но не было изнасилованием. Так бывает, понимаешь? — Гвин сжала зубами печенье и надкусила. Потом тихо добавила: — Да, у меня были и другие. Но и тогда было не намного лучше. И притом так давно, что не стоит даже вспоминать…

Она опустила взгляд и прижала ладонь к губам. Алек протянул руку и погладил ее пальцы.

— Прости…

— Простить? — Гвин часто заморгала. — За что? За то, что не был там, чтобы защитить меня? Или за то, что не стал моим первым? — Алек понял, что у него нет ответа. Но это не имело значения, потому что Гвин волновал уже совсем другой предмет: — А как насчет тебя?

— Что насчет меня?

— Не увиливай. Откровенность за откровенность, Уэйнрайт.

Поскольку именно он начал этот разговор, выбора у него не было. И он рассказал ей. О Марни, с которой познакомился на первом курсе. Они встречались около месяца, и вполне логично, что следующим шагом должен был стать секс. Через две недели после этого они расстались. О Френсис, с которой он встречался на последнем курсе и которая порвала с ним, когда он ясно дал понять, что подготовка к экзамену для него важнее, чем поездка с ней к ее родителям. Была еще парочка девушек, о которых стоило упомянуть, и несколько тех, кто упоминания вовсе не заслуживал.

Потом Алек вдруг понял, что говорит о Саре. Еще вчера у него не было никакого желания говорить о Саре. А сегодня он говорил о ней. Почему — вот загадка.

Гвин внимательно, но молча слушала его сбивчивый рассказ. Она сидела, откинувшись на спинку стула, и лишь время от времени хмыкала или закатывала глаза. Под конец она облокотилась на стол и собрала пальцем крошки печенья с почти пустой тарелки.

— Так почему твой брак оказался неудачным? — спросила она, глядя на него из-под густых темных ресниц.

Алек ожидал подобного вопроса.

— Это моя вина.

У Гвин округлились глаза.