В авангарде танковых ударов

Все вокруг по-прежнему тает, наша снежная крепость осела, почернела, уровень воды в Миусе поднялся.

Сегодня снимали несущее основание кузова, очищали от грязи рычажный механизм и смазывали шарниры.

13 февраля 1942 г.

Наш фельдфебель выздоровел. Так что сегодня состоялся большой спектакль!

Начал он с того, что продержал нас на холодном ветру (вчера снова поднялся ветер).

Потом с ехидным видом стал прохаживаться вдоль строя: личные знаки, обувь, пуговицы, штык и так далее.

У меня на шинели сзади не хватает одной пуговицы — фельдфебель тут же взял меня на карандаш. 20 минут спустя это чучело наконец убралось.

Всех взбесило поведение фельдфебеля, к тому же вскоре стало известно, что нарушителей в наказание погонят маршировать. Так что мы с Фрёбелем уже на технике не работаем.

В 11.40 мы с полной выкладкой и под командованием лейтенанта Ревершона фон Боха отправляемся месить грязь.

И когда в 12.00 муштра закончена, с нас пот градом — взмокли так, будто попали под ливень.

Даже вполне приличный обед: наваристый суп и шоколадный пудинг на десерт не улучшили нашего настроя.

Впрочем, после обеда мы палец о палец не ударили. С 16.30 до 17.30 нас в наказание послали на работы — уборка прилегающей к школе территории, а потом, это значит уже в 19.00 — чистка оружия. И это еще не все — после отбоя фельдфебель еще час отчитывает нас у себя в канцелярии.

Ничего подобного в нашей роте еще не случалось, и это нашему фельдфебелю еще отольется.

14 февраля 1942 г.

В полученной мною сегодня посылке обнаруживаю зубную щетку. Вот уже 2 месяца, как у меня ее не было.

15 февраля 1942 г.

Своими придирками и муштрой наш фельдфебель меня взбесил настолько, что я решил прикинуться больным.

К тому же дважды в день мне приходится сидеть за пулеметом, охраняя небо. А в 18 часов сразу же после ужина отправляюсь спать.

16–19 февраля 1942 г.

На построение являюсь, а оттуда сразу же в санчасть. Температура у меня не очень высокая — всего 37,6, но и ее хватает, чтобы меня объявить «амбулаторным больным».

Вернувшись в школу, тут же ложусь в койку.

А школа походит на растревоженный муравейник.

Что ни построение, вечно преподносят какой-нибудь сюрприз. Слава богу, я хоть на пару дней от этого избавлен.

Во вторник занавешиваю койку, чтобы меня поменьше видели.

Вечером в среду читают нам лекцию, уже вторую по счету. Тема: «Деньги».

В среду же вернулся из отпуска лейтенант Барц. Теперь мне придется быть похитрее, если, конечно, его оставят комендантом Покровского. Я бы ничего не имел против вернуться в его распоряжение, хоть и Покровское куда ближе к передовой.

Так что мне придется срочно выздоравливать. О том, что лейтенант вернулся, я узнал от моего друга Кёрбера.

В четверг лейтенант осведомляется о том, мол, где я есть. И до вечера я обязан явиться в его распоряжение «практически здоровым».

Фельдфебеля ждет сюрприз. Вечером выписавшись в санчасти, как «здоров», сразу являюсь в канцелярию для доклада.

Тем же вечером пакую вещички, я безумно рад, что буду вне досягаемости фельдфебеля. Хочется надеяться, надолго.

Служба, до боли напоминающая нашу казарму на родине, — явно мне не по вкусу. Слишком уж все здесь доведено до абсурда. Ни к чему это.

Если бы не возвращение лейтенанта Барца из отпуска, я «проболел» бы еще несколько дней.

20 февраля 1942 г.

С утра быстро умываюсь и, прихватив личное имущество, направляюсь к лейтенанту Барцу. Там упаковываю и его вещи, потом отношу их вместе со своими в обоз, после чего скоренько получаю довольствие, жалованье и после этого докладываю фельдфебелю Эртелю об отбытии. Надо было видеть его физиономию!

К 9 утра все погружено в кузов машины, и мы отправляемся в Покровское. Кроме наших вещей, грузовик везет массу почты.

Я очень обрадовался, вновь оказавшись в Покровском. Вот жаль только, что нам не досталась прежняя квартира. Теперь нам предстоит жить там, где до нас проживал офицер для поручений лейтенант Шендель-Диль. Помещение хоть и небольшое, но уютное. Во второй половине дня застилаю койку лейтенанта Барца, потом мы занимаемся обустройством нового жилья.

Так как помещение небольшое, мне приходится спать в соседней хате, где разместились вестовые. Моя койка проста — брезент и плащ под себя, шинель в скатку вместо подушки.

21 февраля 1942 г.

С утра вырезаю из папиросной бумаги подобие гардин. Края обклеиваю кусочками пестрой бумаги — все ж уютнее. В нашем распоряжении столяр, он целый день что-то сколачивает — шкафчики, шкафы, табуретки.

22 февраля 1942 г.

Все тает, грязь ужасающая, настоящее болото.

Сегодня впервые дали прикурить русским ночным бомбардировщикам. Такой фейерверк им устроили, долго теперь не забудут. Им придется долго нас искать.

23 февраля 1942 г.

Сегодня — большая стирка.