В августе 1941-го

29 августа министр иностранных дел А. Сохейли направил в советское посольство еще одну ноту, в которой указал: «[…] К сожалению, согласно поступающим сведениям, советская авиация до сих пор не прекратила бомбардировки городов по всему северу страны, включая даже такие города как Казвин, Зенджан и Мешхед, а сухопутные войска продолжают двигаться вперед. Между тем английская армия на юге, как только получила извещение о прекращении сопротивления со стороны иранской армии, приостановила свое движение, и жизнь в тех районах вновь вошла в свою обычную колею»[413].

Главным организатором военного сопротивления советским и английским войскам отечественные историки считали Реза-шаха. По их мнению, получив сообщение о вступлении союзных войск в Иран, он приступил к организации активной обороны: были заминированы мосты на реке Аракс, к Тегерану была стянута вся иранская авиация, на подступах к городу расставлены пулеметы, а на крышах зданий — орудия зенитной артиллерии[414]. Приводились сведения, что по приказу шаха были подвергнуты репрессиям генералы, прекратившие сопротивление: военного министра А. Нахичевана за отдание приказа о прекращении огня уволили в отставку, а командующего ВВС, также отдавшего подобный приказ, убили.

У нас, однако, есть другие документальные материалы, которые вызывают серьезные сомнения в справедливости столь жестких оценок Реза-шаха. Начнем мы с предположения, что все вышеперечисленные меры были демонстративными, имеющими одну цель — сохранить в глазах простых иранцев репутацию Реза-шаха как защитника иранского суверенитета. Поэтому не вызывает удивления то, что среди иранских офицеров упорно циркулировал слух о том, как Реза-шах, отправившись 1 сентября на самолете в район боевых действий, лично застрелил в Ширазе одного полковника, посмевшего заявить шаху о необходимости сопротивления[415].

Постепенно придя в себя, Реза-шах взял курс на организацию так называемого «пассивного сопротивления», следуя которому монарх отказался взрывать мосты и автострады, остановил начавшуюся мобилизацию частного автотранспорта. Навстречу наступавшим союзникам он не перебросил верные ему резервные войска и не решился обратиться к вождям племен с призывом джихада. Реза-шах так и не выполнил угрозу развязать уличные бои в Тегеране. Солдатам и офицерам столичного гарнизона был отдан приказ разойтись по домам. Что касается факта большого скопления авиатехники в районе Тегерана, то это объясняется тем, что Реза-шах решил сохранить военную авиацию для будущего Ирана, так как если бы самолеты остались на аэродромах своего обычного базирования, то их наверняка уничтожили бы советские бомбардировщики. В случае же начала воздушных боев с авиацией союзников ВВС Ирана также ждала неминуемая гибель.

Нельзя не сказать о том, что после стремительного отступления воля к сопротивлению у иранских офицеров была окончательно сломлена. Об этом красноречиво говорят случаи массового пьянства среди иранских пилотов, расквартированных в Тегеране[416].

Тактика «пассивного сопротивления» заключалась в том, чтобы имитировать боевые действия с Красной Армией и британскими войсками. Нежелание кровопролития и осознание того, что в случае начала широкомасштабных боевых действий будут потеряны результаты реформ, проводимых им все предыдущие годы, вынудило иранского правителя склонить голову перед Англией и СССР. Он трезво оценивал перспективы вооруженной борьбы и поэтому избрал именно эту тактику.

Однако полностью отказаться от враждебных актов в отношении союзников шах не мог. Находясь под впечатлением успехов вермахта в 1939–1940-х гг. и отмечая тот факт, что в августе 1941 г. страны «оси» имели заметный военный перевес над антигитлеровской коалицией, Реза-шах считал, что после окончания войны, которая закончится если не сегодня, то завтра, ему придется держать ответ перед фюрером германской нации. Как-никак, а окончательная победа Германии в той ситуации казалась ему наиболее вероятной.

Военная машина, ведомая Гитлером, представлялась ему непобедимой, и поэтому он не верил, что Германия, напав на Советский Союз, может потерпеть поражение. Встретившись же с фюрером после завершения войны, он мог сослаться на то, что в условиях полного превосходства противника иранская армия пыталась оказать какое-то сопротивление союзникам, причем делала это в тяжелейших условиях борьбы на два фронта.