В августе 79-го, или Back in the USSR

– Там разные расценки. С концерта – пять процентов. Например, звучит двадцать песен разных авторов. Весь сбор от концерта подсчитывается, и пять процентов от суммы делится на двадцать – число авторов. Вроде бы копейки, но если песня хитовая, по всей стране звучит – огромные деньжищи получаются! Представь себе, сколько в стране ресторанов, дискотек, дворцов культуры, да еще с пластинок доля пойдет. А у тебя песни классные – стопроцентно покатят!

– А где ближайшее отделение ВААП?

– Наверно, в Краснодаре есть. Я всегда в Москве регистрирую. А эти твои песни мы берем, завтра же сделаем аранжировку!

– А как же рапортичка? – В разговор вмешался какой-то мужчина, видимо администратор группы. – Этих же песен в рапортичке нет.

– Что за рапортичка? – поинтересовался я.

– Весь репертуар концерта принимается на худсовете филармонии или Росконцерте и вписывается в рапортички. Запрещено исполнять песни, которых нет в рапортичке, – пояснил Стас и ответил администратору: – Так мы же в рамках фестиваля работаем. Тем более песни не иностранные и тексты литовские (то есть в формате советского ЛИТа – регистрирующей организации). А в Москву приедем, впишем в репертуар и утвердим. Может, и на пластинку потом запишем!

Мы поговорили еще о тонкостях советской бюрократии, и разговор естественным образом вернулся к проблемам любого советского ВИА, а именно к аппаратуре. Стас жаловался, что весь хороший фирменный аппарат идет в республики, а в РСФСР можно пробить только венгерскую или гэдээровскую аппаратуру. Поэтому республиканские коллективы работают на «Динакордах» и «Пивеях», а российские – на «Беагах» и «Регентах». Основная проблема российских ВИА этого времени состояла в отсутствии новых тембров и звучаний. Ну, электрогитары, барабаны, иногда духовые инструменты – и все! Клавишные инструменты были примитивны – могли издавать мало хороших звуков, – поэтому приходилось иметь несколько синтезаторов. А они были очень дорогими и дефицитными вещами. Приличный «Роланд» стоил как полмашины.

И тут Стас показал мне проспект фирмы Mellotronics и инструмент, о котором он мечтал, – Mellotron Mark V. Я никогда не слышал о таком и заинтересовался. Инструмент представлял собой аналоговый сэмплер. Он позволял проигрывать любые звуки, записанные на магнитную ленту. С помощью этих звуков можно было воспроизводить любые мелодии, так как у инструмента были фортепьянные клавиши. В придачу к инструменту шли кассеты с записанными в студии тембрами: оркестр, духовые инструменты, живые гитары и даже женский и мужской хор. Стоил инструмент немало – 3800 долларов, зато на комплекте прилагавшихся кассет имелось около 1200 тембров!

Вот решение проблемы, которая не давала мне покоя! Дело в том, что все песни в моей фонотеке были записаны с голосами известных певцов и тембрами электронного века. А голос убрать с фонограммы почти невозможно. Как я мог показать кому-нибудь песню, исполненную, например, Пугачевой – все сразу узнают ее голос! Да и другие песни я тоже не мог использовать в оригинальном звучании – тогда надо было бы предъявить исполнителя! Следует заменить голоса настоящих исполнителей голосами своих солистов. Выходом могла стать только «минусовка», то есть фонограмма без голоса. А как ее записать без современных инструментов? Многие хиты просто не будут звучать под живые барабаны и примитивные электроорганы! А с помощью такого инструмента, о каком рассказал Стас, можно записать любые тембры, которые еще не изобрели, но которыми сыграны те песни, что имеются в моей фонотеке. Из них можно вырезать любой звук, используя программу Wave Lab, и записать на кассету от Mellotron. Получается, что с помощью одного этого инструмента и цифрового многоканального магнитофона, который есть в моем ноутбуке, я могу записать фонограмму любой песни двадцатого века в оригинальном звучании, но без голоса настоящего исполнителя и после наложить на нее голоса своих солистов!

Значение этого факта можно осознать, если вспомнить, что в это время на Западе целые фирмы занимались созданием новых тембров и стоили эти тембры тысячи долларов. Многие известные музыканты в мире стояли за ними в очереди!

Я записал название фирмы, адрес и телефон в Лондоне.

– Ты что, собираешься в Лондон? – саркастическим тоном произнес Стас.

– Я – пока нет, но есть один моряк, который часто там бывает, – сказал я, вспомнив о Васильиче.

– А деньги? – Стас не скрывал удивления. – Это же по курсу один к четырем почти шестнадцать тысяч рублей!

– Пятнадцать тысяч двести, – уточнил я, понимая его удивление: это была рыночная цена «Жигулей» последней модели или кооперативной квартиры в небольшом городе!

– Ничего себе! У тебя что, папа директор гастронома?

– Нет, но возможности есть, – ответил я, скромно улыбнувшись.

– Ну-ну. – Стас недоверчиво посмотрел на меня, но открыто сомневаться не стал, видимо, вспомнив фонограмму песни «Мы желаем счастья вам!». – Купишь – покажешь.