В августе жену знать не желаю

Он вернулся, занял место на козлах и спросил у Джедеоне, который уселся в карету вместе с Андреа:

— Куда ехать?

Лошадь с понятным трепетом навострила уши.

— Я не могу вам этого сказать, — ответил Джедеоне, который хотел сохранить место поездки в тайне.

Кучер, не будучи любопытным, настаивать не стал. Все несколько минут рассматривали панораму, не шевелясь. Наконец, у Джедеоне вырвалось:

— В замок Фиоренцина! — отчего лошадь вздрогнула, а кучер сказал:

— В такое время? Мы же приедем к ночи.

— И то правда, — пробормотал Джедеоне, — поедем завтра утром. Приезжайте за нами ровно в семь.

— С каретой? — спросил кучер.

Джедеоне несколько мгновений думал и наконец сказал:

— Да, так будет лучше.

Уже направляясь к гостинице, он снова повернулся к кучеру и крикнул:

— Да, вот еще о чем попрошу: и с лошадью!

— Ах вот как? — удивленно ответил кучер. — Ну, как скажете.

Когда свидетели удалились, Суарес сказал:

— Позор!

— Но я, — простонала Катерина, — не знала, что он гостиничный…

Рыдания помешали ей закончить.

— А пока что, — продолжил старик, который, несмотря на внезапное страшное открытие, был по-своему рад и горд, что на сей раз причиной крупной неприятности в семье был не он, — пока что, с сегодняшнего дня — новая жизнь.

Он крупными шагами прошелся по комнате и добавил:

— Я не требую, чтобы жених был богат!

Катерина зарыдала громче.

— Но от честного жениха, — продолжил старик, — я отказаться не могу.

Обращаясь к жене, которая вздыхала, сидя на кровати, он прибавил:

— А ты проследишь за тем, чтобы она не читала письма от этого негодяя!

Синьора пожала плечами.

— Будет непросто, — сказала она, качая головой, — проследить за тем, чтобы девушка не читала любовные письма.

— Это почему? — спросил муж.

— Да ладно — будто ты не знаешь, где читают любовные письма?

— Где же?

— Не строй из себя наивного! Бедный юноша! Где читал их ты, втайне от родных?

— Не помню.

— Ах, не помнишь? А где, по-твоему, читала твои письма я?

— Где же?

— Брось, ты лучше меня знаешь, где втайне читают такие письма, с тех пор, как мир стоит!

— Да говорю же тебе, что не знаю.

— Не знаешь? Очень жаль, но видно, ты никогда не любил меня.

Суарес некоторое время думал, где это читают любовные письма, и, так ни до чего и не додумавшись, поскольку не мог представить себе место, пригодное для этих целей, снова вернулся к бесконечной обличительной речи против дочери.

— Ты никогда не интересовалась, — закричал он, — ты никогда не интересовалась…

— Но ты же сам, — ввернула синьора Суарес, — оставляешь ее ночью одну!

Старик, подобно луку, который в конце концов ломается вследствие слишком продолжительного натяжения, упал в кресло.

— Чуда не произошло, — сказал он, — я виноват и на этот раз.

— Ну конечно же, — начала шуметь жена, — если по ночам, вместо того чтобы спать…

— А чем же, по-твоему, дорогая моя, она должна заниматься по ночам? Ночью спят!

— И тем не менее, случается и всякое такое.

Катерина едва слышно всхлипывала — так, что отец не мог в конце концов не погладить ее по головке. И сказал ей нежным тоном:

— Ну подумай в самом деле, девочка моя! Как же ты можешь выйти за сына Фантомаса!

Катерина продолжала беззвучно плакать в полутьме, сгустившейся во всех углах. Вошел Арокле — он прибыл убираться в номере. Увидев постояльцев, он было повернулся, чтобы уйти, но, услышав плач Катерины, заплакал сам.

— Вы-то чего плачете? — спросил у него Суарес.

Арокле пожал плечами.

— У меня, — сказал он, — свои на это причины. Поскольку я пережил много несчастий, но не могу плакать при людях без видимого повода, я пользуюсь всеми печальными ситуациями, чтобы выплакаться.

— Но я не могу вам позволить, — сказал Суарес, — пользоваться горем…

Арокле перестал плакать и утер глаза. Суарес даже пожалел о своей выходке. Он склонил голову и, будучи, в сущности, человеком добросердечным, добавил:

— Да плачьте, я разрешаю.

— Спасибо, — ответствовал мужественный слуга, — но мне уже пора идти. Теперь в другой раз.

И вышел.

Некоторое время спустя синьора Суарес нарушила молчание.

— И все же, — сказала она, как бы разговаривая сама с собой, — этот Фантомас, должно быть, накопил порядочно деньжат.

Суарес пожал плечами.

— А я думаю, — пробормотал он, — что он все проел.

В тот вечер больше не было сказано ни слова.

Мистерьё прибежал домой со смятенной душой, впервые проклиная судьбу и свою забубенную жизнь.

Дома его ждала грандиозная новость: несколько часов назад в результате несчастного случая погиб Жюв, знаменитый полицейский. Эта новость, мгновенно дошедшая до ушей Фантомаса, погрузила печально знаменитого бандита в неописуемую скорбь.

— Жюв, — повторял он сквозь слезы, — всю свою жизнь посвятил мне. Мы охотились друг за другом с незапамятных времен; либо он гнался за мной, либо я за ним. А сейчас его больше нет, и я остался один!

Этот неуловимый преступник чувствовал, что вместе со своим смертельным врагом в могилу сошла и часть его самого.