В августе жену знать не желаю

И Америка всесильна ль,

Бьют ли где меня в лицо,

Кармела ль выйдет на крыльцо?

А ночью счастье мне сполна!

Я забываю, где жена.

Они уже чувствовали себя почти в безопасности: скоро должно было взойти солнце. Волки сторожили стену, облизываясь, но взобраться наверх не могли. Дон Танкреди, который обладал неплохими познаниями по части легкой музыки, запел мелодию «оживленно, с жаром». В этот момент розовое сверкание, тончайшее и нежное, распространилось по снегу, разбудив на нем мириады кристалликов. Легкий порыв ветра, как небольшой зевок, прошел по сонным полям, и взошло солнце. Ослепленные его сиянием волки бежали в лес, чтобы спрятаться во мраке.

— Простите, доктор, что побеспокоили вас в столь ранний час, — сказала тетя Джудитта, провожая старого мудреца в комнату Бьянки Марии, — но нам ничего другого не оставалось: моя сестра в тяжелом состоянии.

— Мне очень жаль, — ответил доктор, — но надеюсь, она поправится.

— Не желаете ли пощупать ее пульс?

— Охотно.

Доктор пощупал ее пульс.

— Посмотрите также язык.

Маленький старичок озорного вида не заставил себя упрашивать; он посмотрел язык больной, впрочем, не проявив особого интереса к его виду; посмотрев язык, он тут же и прекратил это занятие.

— Могу я сделать ей укол? — спросила старая дева.

Старичок наморщил брови:

— Делайте.

— А если я поставлю ей лед на лоб?

— Почему бы и нет, почему бы и нет.

Доктор был настолько сдержан, что становилось неловко.

— Мы можем ее покормить? — спросила тетя Джудитта.

— По-моему, да.

— А может, лучше дать ей поголодать?

— А что? Давайте поморим ее голодом.

Тетя Джудитта не знала, что и думать о странном поведении доктора. Она сказала:

— Вы не выпишете рецепт в аптеку?

— Рецепт? — воскликнул доктор с удивлением. — Да за кого вы меня принимаете?

— Но простите, — сказала пораженная Эдельвейс, — разве вы не доктор?

Старичок рассмеялся приятным смехом.

— Ха-ха-ха! И поэтому вы пришли будить меня среди ночи! Ну, уморили! Если б я знал, ни за что бы не встал. — И продолжал смеяться, повторяя: — Ну, уморили! Ну, уморили!

Все с изумлением смотрели на маленького старичка. Наконец, он справился со своим смехом.

— Ну да, — сказал он, успокоившись, — я доктор…

— Ну так?

— Я доктор, но не медицины. Я доктор филологии. Меня зовут доктор Фалькуччо.

Он протянул правую руку тете.

— Вы не узнаете меня?

— Нет.

— И я вас тоже. — И рассмеялся приятным смехом. Потом он протянул руку Баттисте. — Ну, а вы? Не узнаете меня? Ну же, напрягите память!

Баттиста сделал неопределенный жест рукой.

— Я вас совершенно не узнаю, — сказал он.

— И точно, — воскликнул старик, — мы никогда не встречались. Я как раз хотел убедиться в том, что вы это помните.

— А, — сказал Баттиста, хлопая себя рукой по лбу. — Я как раз это и хотел сказать! Я, как вас увидел, так и подумал: «Кто этот господин? Мне кажется, мы никогда с ним не встречались». Я все ломал голову, вспоминая, в самом ли деле мы с вами никогда не встречались.

Появление маленького старичка с седой бородой, по всей вероятности, подействовало магически на госпожу Бьянку Марию, которая села посреди кровати и с огромным интересом следила за перемещениями незнакомца.

Тот повернулся в тете Джудитте:

— Сколько лет больной?

— Тридцать шесть с половиной.

Старик подбросил в воздух свою шапку:

— Ура, ура! Мы победили! — прокричал он. — Тридцать шесть с половиной — это нормально.

— Но это же не температура, — воскликнула тетя, — это возраст.

— Без разницы, — сказал доктор Фалькуччо с подъемом, — для меня это все равно. Я не врач, но на глазок могу сказать, что в тридцать шесть с половиной лет не умирают.

Он попытался пройтись в танце с засмущавшейся старой девой.

— Давайте отпразднуем выздоровление, — сказал он. — Я остаюсь на обед. Только прошу: спагетти и хорошее вино!

Он пожал руки Бьянке Марии.

— Я очень рад, синьора, очень рад. Вам по-настоящему повезло, что вызвали меня, а не врача. В окрестных деревнях живут четыре врача: синьора, это четыре убийцы, которые повергают в постоянный траур сие трудолюбивое население. Они являются туда, где имеется какое-либо недомогание, и в мгновение ока отправляют пациента на тот свет. Небольшую простуду они умеют превратить в двустороннее воспаление легких, несварение желудка — в тиф, головную боль — в менингит. Синьора, до того, как врачи обосновались в этих краях, это были счастливые селения. А с тех пор, как среди нас поселились эти четыре убийцы, на нас напал ужасный мор. Бедные селяне мрут как мухи. По сравнению с таким бедствием холера — простой насморк. А когда один из врачей уходит в отпуск, его заменяет другой. И нет никакого выхода, ни малейшей надежды на спасение. Один раз, когда заболели все четверо, здесь устроили настоящий праздник с иллюминацией.

Доктор Фалькуччо посмотрел на часы.

— Удивляюсь, как это еще никто из них не появился, — сказал он. — Обычно они слетаются, как стервятники.

В этот момент послышался зловещий стук во входную дверь. Фалькуччо посмотрел в окно.