В башне

Я видел барельеф, и до сих пор
Мне сердце жжет о нем воспоминанье…
Вот в небо крик, вот каменный укор!

Под барельефом не было названья:
Труп женщины, на нем мужчины труп,
Их Змей сдавил и замер в созерцаньи…

Взгляд у обоих холоден и туп,
Но столько страсти в жадном поцелуе
От смертной боли искривленных губ.

Проклятый Змей, чью силу роковую
Не одолеть, чьих чар не избежать,
Коварный Змей, обвивший ось земную!

Земля, земля — моя святая мать,
Везде прополз он — враг твой ненасытный,
На всем его зловещая печать.

Неуязвимый, злобно-любопытный,
Следивший жизнь несчетные года,
Он исказил твой облик первобытный.

Чуть не до неба встали города,
Где ровный свет, гудки автомобилей…
И где простор потерян навсегда…

Напрасны взрывы яростных усилий,
И крик «свобода» смелых бунтарей,
Нам не вернуться к легендарной были,

Когда под солнцем, звери меж зверей,
Бродили радостно Адам и Ева,
Прекрасны, мудры в наготе своей.

Что ж, сеятель губительного сева!
Ты победил: земля в сетях твоих.
Но чем еще насытишь алчность зева,

Дух познаванья, — темный бог слепых?

Солнце

М. П. Арцыбашеву

Жизнь — вечный пир, внимайте солнцу, люди,
Оно поет, у вас в крови поет,
О творческом, о неизбывном чуде.

Прекрасна дева в час, когда придет
Ее жених и с них спадут одежды,
Прекрасней мать, питающая плод.

Расти, дитя, вновь будут властны вежды,
Пронижет мысль все звезды и века,
И сердце примет новые надежды.

О счастье жить! В луче моя рука!
Какая радость чувствовать в ней силу,
И хрупкий стебель нежного цветка.

Во всем подобься гордому светилу
И улыбнись, когда тебе с тоской
Укажет кто на раннюю могилу.

Нет прошлого, нет жизни прожитой.
Не убывает ни одно мгновенье,
Но каждое вновь связано с тобой.

Проклятье утверждающим сомненье,
Клевещущим на солнечный простор!
Вот истина великого значенья,

Вот эпитафия: «Склони твой взор,
Пусть каждый знак, который здесь начертан,
Блеснет, как луч рассветный из-за гор,

Живи! Я жил, я мыслил — я бессмертен.

Смерть