В белую ночь у костра

Как-то ночью, в лесном окружении,
Где колеблются светляки,
Родилось дитя — Поражение,
Дочка Страха и дочь Тоски.

Длинноноса, черна, худа,

И глаза глядят в никуда:
Как у Страха, они велики
И бесцветны, как у Тоски.

Говорит сквозь слёзы Тоска: —

Жизнь и так у нас не сладка.
Не хватало нам Поражения!
Как нам выйти из положения? —

Дальний гром загремел в горах.

Задрожал над ребёнком Страх:
— Ни кола ни двора у нас,
Пробиваемся с корки на корку!
Вот Победа бы родилась!
В Поражении же что толку?

Недвижим туман над рекой.

Громко совы в лесу аукают.
Белый Страх с зелёной Тоской
В камышах ребёнка баюкают,
И никак их не различишь —
Бел туман да зелен камыш!

Говорит жене своей Страх:

— Не держи дитя на руках!
Положи его на дороге,
Дай бог ноги нам,
Дай бог ноги!

Утром иней земли коснулся —

Сиротой ребёнок проснулся.
Громко маму зовёт и плачет,
Не поймёт, что всё это значит!

Призадумалось Поражение,

Вдаль взглянуло без выражения:
— Я такого не ожидало! —
Посидело оно, порыдало,
Но что без толку горевать —
Надо родственников искать!

Погрозило вдаль кулачком

Да потопало босичком…

Так с тех пор оно ходит мрачное,

Ищет всюду отца и мать.
Как увидит где неудачников —
Так и кинется обнимать!

Если где-нибудь плач заслышит

Или где-то кого-то бьют, —
Поражение тут как тут,
У порога стоит, не дышит:
Мол, не вы ли мои родители?
Приютить меня не хотите ли?

Как заглянет куда в избу, —

Все надежды летят в трубу!

А посмотрит взглядом раскосым, —

Так любого оставит с носом!
Ну, изгонят все Поражение,
Никакого к нему уважения!
Много лет оно ищет родителей,
Мать свою да отца своего.

У Победы друзья — Победители,

Ум и Смелость его родители,
Пораженье — всегда одно!

Так и бродит оно по свету,

И нигде ему счастья нету!

— Ну как? — спросил дядя, окончив читать.

— Неплохо, — сказал я. — Только немножко старомодно. И вообще — не стихи, а басня…

— Почему старомодно! — обиделся дядя.

— Сейчас так не пишут! — сказал я. — Герои какие-то придуманные… Страх, Тоска… А потом, Поражение бывает и от усталости!

— Ну, это ты брось! — сказал дядя. — От какой там усталости! Главное, не трусить и не падать духом — вот о чём стихи! И есть тут ещё одна мысль: о том, что люди не любят признавать своё Поражение. Никто не хочет быть отцом Поражения! Всяк на другого сваливает или на обстоятельства. Все лезут в родственники к Победе! Вот о чём стихи. Ты просто не понял…

— Я понял! Только сейчас так не пишут. Стихи, наверное, написал какой-нибудь древний поэт. Кто их написал?

— Один человек, — нахмурился дядя.

— Опять один человек! Почему ты не скажешь — кто?

— Потому что он не был поэтом, — сказал дядя. — Да и фамилию я забыл…

Дядя замолчал и стал смотреть вдаль. Я тоже посмотрел вдаль.

Там, внизу, лохматился лес во все стороны до самого горизонта, на западе он был ограничен синими и белыми вершинами Хибин, а на северо-востоке выпуклой дымной полосой лежало море. Лес горбатился лысыми и кудрявыми сопками, между ними светились капли озёр, а прямо под нами бежала извилистая Нива, бежала в неслышном грохоте: там, внизу, пороги ревели и пенились, а отсюда они казались немыми и застывшими, как остановившиеся мгновения.

Мгновений этих было много, по ним мы должны были скоро поплыть на плоту, и я смотрел на них и думал: как мы по ним поплывём?

Чёртова дюжина