В бесшумном полете гналась я за ним

— Да, сэр, я понимаю. — Рютт на секунду задумался. — Нет, сэр. Никогда. Напротив — сэр Гордон всегда производил на меня впечатление человека, который даже в моменты наивысшей усталости способен сохра­нять желание и волю к работе. Он был очень доволен своими последними достижениями и явно с подлинной радостью отдавал в печать свою книгу. Мне кажется, что отправляясь в Соединенные Штаты с лекцией, которая, по сути, была сокращенным вариантом его книги, он также чувствовал, что его там ждет большой и заслуженный успех. И хотя сэр Гордон в определенном смысле был специалистом в совершенно иной области — в экономике, — можно смело сказать, что те энтомологические исследова­ния, которые он провел, уже в ближайшее время принесли бы ему мировую славу. Впрочем, он и так был одним из наиболее известных исследователей жизни ночных бабочек. Но энтомология — это такая наука, джентльмены, что многие выдающиеся ученые в этой области рекрутировались и рекру­тируются из людей очень разных профессий. Наибольших достижений в знаниях о бабочках, пауках, пчелах и муравьях добились ученые, которые не были профессиональными зоологами.

— Да-да, понятно. А как, по-вашему: у сэра Гордона могла быть какая-нибудь причина для самоубийства?

— Причина, сэр?

— Да, то есть, не знаете ли вы о чем-нибудь, что могло бы подтолкнуть сэра Гордона к самоубийству, если бы он, скажем, совершенно неожиданно узнал об этом? — При этих словах Джо неподвижным взглядом всматри­вался в лицо молодого человека. Он заметил, что на лбу у Рютта появились маленькие капельки пота.

— Нет. Я не понимаю, сэр, о чем вы.

— Ну, может, будет проще, если скажу вам, что рядом с телом мы нашли письмо, в котором сэр Гордон утверждает, что он прощается с жизнью, чтобы дать возможность любимой им женщине жить с мужчи­ной, которого она, в свою очередь, любит. Прошу извинить меня за этот вопрос, но как человек, практически не расстающийся с Бедфордами, вы, быть может, имели возможность. которая позволила бы вам сказать, мог ли сэр Гордон написать такое письмо.

— Он. он это написал?. — прошептал Роберт Рютт и вдруг закрыл лицо руками. Но тут же выпрямился и опустил руки на колени. Джо заметил на его лице следы двух слезинок, которых молодой ученый не собирался скрывать. — Это ужасно, — прошептал он. — Нет, это невозможно. Он. он не относился к людям, которые могли бы уйти с чьего-то пути. Скореея подозреваю, что он мог бы убить такого человека и свою жену. Но.. но. — он развел руками и прошептал совсем тихо: — Нет, это ужасно.

— Я спрашивал вас, не заметили ли вы чего-то, что могло бы послу­жить оправданием такого письма?

— Кто? Я? — Рютт громко проглотил слюну. — Я? Нет, нет. — Потом вдруг повысил голос: — Нет, ну откуда я! Я всего лишь его секретарь. Если бы даже и что такое. я не смел бы даже видеть, но миссис Сильвия. Она вне всяких подозрений. Сэр Гордон окружал ее таким глубоким уважени­ем. Нет-нет, точно нет.

— Ну хорошо, — вздохнул Алекс. — И вы напрасно так нервничаете. Вы ведь взрослый мужчина, а мы в данную минуту занимаемся расследова­нием, и нам нужна помощь, которую могут уделить люди, хорошо знающие и самого покойного, и отношения, которые царили в его окружении.

— Да, сэр, конечно, — прошептал Рютт и выпрямился на стуле, как школьник, которому сделали замечание. Но несмотря на видимые усилия, его глаза избегали встречи со взглядом Алекса, а пальцы сплетались и рас­плетались в неустанном, бессмысленном усилии.

— Возвращаясь к тому, что вы говорили ранее, — сказал Джо непри­нужденно, — такие собрания в шесть часов утра, после того как работа продолжалась до двух или трех ночи, я думаю не относились к обычному образу жизни и работы сэра Гордона?

— Что? А, да... скорее к обычному. Он всегда работал по ночам, когда было много работы, а обычно ее было очень много, потому что он ставил перед собой все более сложные задачи. Я привык к этому, хотя сначала и ощущал недосыпание. С другой стороны, потом обычно наступали перио­ды, когда я не был ему нужен, и тогда мог отсыпаться сколько угодно. Сэр Гордон не относился к людям, которые не замечают своих сотрудников.

— Значит, это смещение утренней работы на час не удивило вас сегод­ня в два часа ночи?

— Нет. Я работал до трех, закончил корректуру, поставил будильник на без четверти шесть, а когда проснулся, принял душ и спустился вниз.

Он вздрогнул.

— И обнаружили сэра Гордона мертвым, да?

— Да, сэр.

— И который тогда был час?

— Ровно шесть, сэр, минута в минуту. Сэр Гордон очень любил пунк­туальность, и мы все приспосабливались к этому.

Алекс понимающе покивал головой. Он закурил, а потом, как бы между прочим, спросил:

— Вы упоминали, что сэр Гордон сначала условился с вами на семь утра, а затем перенес эту встречу на шесть. В каких обстоятельствах он договаривался с вами о встрече на семь?

— Я не понимаю, сэр?

— Ну, просто: когда он это вам сказал?