В Бихаре все спокойно

— Шут его знает. Само собой получается. К тому же Чёт заядлый спорщик, а Нечет молчун, каких мало. Зато в бою они как единое целое. Начнут махать мечами, не остановишь, пока врагов в капусту не порубят.

— Вижу, что отделение не обделено талантливыми ребятами, — усмехнулся я.

— А то! — гордо вскинулся Лео. — Я их почитай месяц отбирал, из других рот к нам в третью переманивал, а потом ротного уламывал, чтобы он ребят в моё отделение перевёл. Но это ещё не всё. Вот это наш Хомяк. Прирождённый следопыт. Давай, Хомяк, вставай, не тушуйся.

Грузный мужичок с солидным брюшком привстал, чтобы я смог его получше рассмотреть. Большие, покрытые мозолями руки, толстые уши и губы, нос картошкой.

— Вы не смотрите на него так. Это он с виду дохлый, но в лесу вы его не узнаете. Следы на земле читает как раскрытую книгу. И кистенём если что грохнет так, что мокрого места не останется.

— Да ладно тебе заливать, — фыркнул Хомяк. — Крестьянин я бывший. Убёг от барина, год прожил в городе, получил вольную. Цеховые меня не приняли, пришлось в армию завербоваться, а там Лео на меня глаз положил, к себе в отделение позвал. Уж и не знаю я, откуда он узнал про способности мои. Но у нас в деревне все мужики толковые были, не один я такой.

— Отлично, хороший следопыт всегда на вес золота. Теперь снова послушаем вашего командира. Пусть он об остальных расскажет, — предложил я.

— Это вот Гурд, мастер по отвесным стенам и скалам лазать, — капрал представил следующего солдата.

Гурд был очень смуглым. Лицо матовое, лишенное румянца, худое. Глаза синие, глубоко посаженные, смотрели на меня с чуть уловимой насмешкой. В его крепком теле чувствовалась какая‑то присущая только горцам лёгкость и воздушность.

— Эй, зачем командиру не всю правду говоришь, — голос у Гурда оказался немного гортанным, и говорил он с сильным акцентом. — Паачему забыл рассказать о том, как я кынжалы метаю.

— Гурд прав. Он, наверное, и родился с кинжалом, — засмеялся самый старый на вид солдат.

На вид ему можно было бы дать лет пятьдесят. На макушке венчиком расположилась хорошо наметившаяся плешь, густые брови, похожие на две гусеницы, мясистый нос, волевой подбородок. Фигура как у заправского борца. Чувствуется, что мышцы налиты недюжинной силой.

— Это Башковитый, — пояснил десятник. — Суп отменный варит… из грибов…

Все присутствующие, кроме меня, грохнули от смеха. Я недоумённо посмотрел на капрала. Что же их так развеселило?

— Суп он варит… вот уморил, честное слово, — чуть отдышавшись, произнёс Мурена. — Я тот суп век не забуду.

— Над чем вы так смеётесь? — я был заинтригован до глубины души.

— Всё очень просто, — пояснил капрал. — Мы должны были приехать в столицу ещё два дня тому назад, после того, как доставили в Роос одного очень важного вельможу. В Роосе, на отвальной, мы, как следует, покутили (сами знаете, начальство далече, чего нам не расслабиться) и в итоге остались совсем без денег. Понадеялись на то, что кормиться будем тем, что удастся подстрелить или поймать по дороге в столицу. И вот на тебе — сколько не ехали, ничего не попадалось. Как будто всё зверьё повымерло. Рыба и та не клюёт. И грибов нормальных нет, не сезон ещё, одни поганки красноножки стоят. Едем голодные, злые — шутка ли, три дня во рту даже маковой росинки не было. Живот с голодухи к позвоночнику прилип. А Башковитый тут ударился в воспоминания и рассказывает, какой знатный у них в деревне суп из грибов красноножек варили, а главное — он рецепт до сих пор помнит. Судя по всему не брешет, так что мы стали его уламывать сварганить нам супчик. Голод не тётка, ломаться Башковитый долго не стал, взялся нам суп из красноножек приготовить. Их говорит, надо по–особому отварить, и тогда суп будет, пальчики оближешь. Сделали мы привал, натаскали Башковитому гору этих поганок, сами подремать завалились, а Башковитый кашеварить начал. Уж чего он там наколдовал, не знаю, но когда позвал нас — дух от котелка шёл такой сильный, аж с ног сшибал. Мы кашевара спрашиваем, все, дескать, правильно сделал, ничего не забыл? А он нам — не волнуйтесь ребята, рецепт проверен временем, такого наваристого супчика даже вельможам хлебать не приходилось. Распробовали мы его варево, действительно, вкуснятина, хотя нам тогда с голода хоть опилок настругай, уплетали бы за милую душу, и спасибо ещё сказали. Проблемы начались очень скоро. Мало того, что благодаря его грибам, нас так в кусты гонять начало, что мы штаны завязывать не успевали, так после этого супчика ещё и торкнуло не по детски: видения в голове начались, как там по научному: галык, галиц…

— Галлюцинации? — подсказал я.

— Они самые, галыкцынации. Представляете, как мы смотрелись — почти десять здоровенных мужиков со спущенными штанами, бегают и ржут как сумасшедшие. Кому драконы мерещатся, кому покойники. Гурд по простоте душевной вообще решил, что он летать умеет: залез на дерево и прыгать с него собрался. Кричит, что так ему выше взмыть удастся. Как не расшибся, ума не приложу. В общем, потеряли мы два дня, а с Башковитым здороваться только вчера начали.

Я засмеялся: