В благородном семействе

Не так, чтобы она, бедная девочка, со своей стороны вела себя неблаговидно или позволяла себе что-нибудь еще, кроме как следовать естественным и прекрасным порывам честного женского сердца, внушающего ей доверять, и любить, и боготворить существо другого пола, которому пылкая фантазия присвоила все атрибуты превосходства. Не было такой нелепой, самохвальной выдумки, рассказанной Каролине Брэндоном, которой она не поверила бы, такой добродетели, какой она его не наделила бы. Не одна прошла у них долгая беседа, не одно сладостное свидание украдкой, пока ее родители весело проводили время в доме зятя и пока она была оставлена под опекой собственной добродетели и судомойки Бекки. И хорошо, что Бекки была при ней в качестве второго опекуна! Преувеличенно ценя достоинства юной своей госпожи и полагая, что она вполне годится в жены любому джентльмену Англии и что любой джентльмен может ею плениться, — Бекки чутьем ли или по кое-какому опыту знала, что такое страсти и ошибки молодости, и соответственно остерегала Каролину.

— Если, барышня, он и впрямь влюблен, а я думаю так, что влюблен, он женится на вас; если же он не собирается жениться, так он подлец и вас не стоит, и вы не должны иметь с ним никакого дела.

На что Каролина отвечала, что мистер Брэндон, конечно же, истинный ангел и самый порядочный человек на земле, и она не сомневается, что намерения у него только самые честные.

Мы уже описывали раньше, каких обычаев держался мистер Брэндон. Честных намерений этот джентльмен был совершенно чужд. Зато он был такого пылкого, ненасытного темперамента, что окажи ему какая-нибудь наторелая кокетка должное сопротивление или нарвись он на женщину строгих правил, он пожертвовал бы чем угодно, только бы достичь своей цели, — женился бы даже, только б достичь; и, принимая в соображение такие его наклонности, можно удивляться, как это он до сих пор ни разу не женился, хотя с семнадцати лет он постоянно был в кого-нибудь влюблен. Что дает читателю полную возможность судить о добродетели и благоразумии тех дам, с какими до сих пор имел дело наш так легко воспламенявшийся молодой джентльмен.

Итак плодом всех этих тайных свиданий, всех его молений, и клятв, и торжественных заверений было лишь одно: что Каролина его любила; но любила она, как должна любить честная девушка, и была готова пойти с ним под венец, если он пожелает. Он толковал о своей семье, о своих особенных обстоятельствах, о том, что гордый отец проклянет его. Маленькая Каролина только вздохнет, бывало, и скажет, что дорогой ее Джордж должен ждать, пока не получит родительского согласия. Когда же он настаивал откровенней, она ударялась в слезы и недоумевала, как такой, как он, добрый и нежно влюбленный, может предлагать ей что-либо недостойное их обоих. Было ясно, что девушка начиталась романов и кое-что узнала, о природе любви; и что она защищена добрыми правилами, и душевной чистотой, сводившими на нет все ухищрения ее возлюбленного. Она и в самом деле обладала этими двумя преимуществами: первое ей было дано тем подобием воспитания, какое она все же получила, второе досталось ей в дар от природы.

В тот день, когда Фитч принес Каролине стихи, Брэндон уж слишком прямо приступил к ней со своими недостойными домогательствами. Собрав все силы, она вырвалась от него и бросилась к двери; но, не добежав, упала, бедняжка, и забилась в истерике. Тут ей на помощь прибежала Бекки, а Брэндон со стыдом от нее отступился. Он вышел вон из дому; она смотрела ему вслед, потом прокралась в его комнату и положила на стол свое первое в жизни письмо, написанное ему. Оно написано было карандашом, дрожащим почерком школьницы, и содержало следующие простые слова:

"Джордж, вы чуть не разбили мне сердце. Оставьте меня, если вам это угодно и если вы не смеете поступить так, как должно честному человеку. Если вы еще когда-нибудь заговорите со мною, как сегодня утром, даю святую клятву, я приму яд.

К."

Бедная девочка и впрямь не без толку читала романы; без них она едва ли бы додумалась до такого средства против преследований упорного искателя; и было что-то в ее натуре, внушавшее Брэндону уверенность, что она сдержит обещание. Как разволновали его эти слова! В нем клокотало смешанное чувство взбешенного разочарования и восхищения, и сейчас он любил девушку в тысячу раз сильней, чем раньше.