В бой идут 2

— Я пришла к Таньке с бутылкой вина и предложила выпить мировую. В конце концов, что нам с ней уже делить? Что мы две самые упрямые овцы на курсе и скорее сдохнем, чем уступим друг другу — мы давно поняли, вчера просто в очередной раз подтвердили. А в остальном… Всё, кончился колледж. Даже если мы блистательно проиграем Турнир — он всё равно кончился. Чего нам делить уже? Но, кстати, мы не проиграем, мы громко хлопнем дверью и всех порвём!

— Как петькины штаны! — взметнул свой немаленький кулак Петька, но все остальные его надули и больше никто не крикнул. Петька застремался, но на него никто не обратил внимания — все слушали Ольгу.

— Татьяна подумала секунд десять, и ответила «Ладно, ты права, пора уже. ОК, всё, забыли. Давай и впрямь бахнем. Чем не повод?». В общем, мы с ней хорошо поговорили, всё из души вылили, ну и бутылку незаметно прикончили за разговорами. А потом она и говорит — а что это мы в два жала пьем? Пошли остальных набухаем, им тоже есть что отметить. В общем, высвистали всех наших, и начали впятером праздновать. И это… В общем, очень крутой вечер вчера получился. Реально, таких, наверное, больше не будет.

Остальные молча кивнули и по их лицам было видно, что и для них вчерашнее гульбище оказалось очень важным. А Татьяна задумчиво добавила:

— Я уже под утро — помните, когда мы все шестеро на крыше сидели и тупо на восход молча втыкали? Мне так хорошо тогда было, так всё правильно было вокруг, что вдруг поняла — на самом деле мы сделали очень важную вещь. Мы этой ночью попрощались с колледжем. Ну и с детством тоже, если честно.

— Угу, — согласно кивнула Ольга. — Это ты к тому, что мы с тобой типа повзрослели, потому и бросили враждовать?

— Ага, — ответно улыбнулась Татьяна. — Пусть этот глупый срач в детстве и останется.

Я смотрел на них, и думал, что вложи такой диалог в уста взрослых людей — и любой мало-мальски вменяемый человек заорет вслед за Станиславским «Не верю!». У взрослых такая публичная откровенность действительно была бы невозможна. Но в эту пору, когда подростки становятся юношами и девушками, когда нельзя не верить в чудеса… Когда ты предельно счастлив ежечасно и впадаешь в полное и окончательное отчаяние с не меньшей периодичностью… Когда романтика иногда переполняет тебя так, что едва не разрывает надвое…

Стоп! Она сказала «все шестеро»?

— А шестой кто был? Андрюшка, ты, что ли? — на секунду опередила меня Семеновна.

Наш «сын полка» покраснел, а девчонки захихикали.

— Да мне, типа, не спалось, ну и перенервничал вчера, вот и решил типа перед сном прогуляться. А потом смотрю — они все впятером мне навстречу чешут, деловые как та колбаса. Увидели меня, обрадовались, позвали победу отметить, ну я и пошел, а что не пойти? К тому же мы типа в колледже же находимся, здесь же типа PvP разлочили. А они явно на всю ночь гулять намылились. Ну я и решил, что хоть от обиженных однокурсников отобью, если что…

— Да ладно, Андрюха, что ты оправдываешься? — вмешался Митрич. — Погуляли, ну и хорошо, что погуляли, ваше дело молодое. Как я понял — на этом загуле у вас коллектив окончательно сплотился?

— Типа того, — кивнул Тарас. У Андрюхи он этого типа набрался, что ли? — Мы поняли, что мы команда. Даже не так, вся эта «команда» каким-то маркетингом отдает. Короче, мы поняли, что ни фига не случайно мы все в одном составе оказались — это всё fate. Не знаю, как по-русски сказать.

— Провидение, — вдруг подсказала традиционно молчаливая Патрик. — Провидение свело.

— Может быть, — не стал спорить капитан. — В общем, мы поняли, что вместе нам лучше, чем по отдельности. Лучше, удобнее, приятнее, правильнее… Как хотите, так и скажите. Мы за эти две недели вдруг поняли, что реально друг друга даже не то чтобы уважаем… Просто мы знаем, что другие твою спину прикроют, если что, вот. Другие люди — фиг знает, а этим четырём дурням всегда дури хватит за тебя вписаться. Ну, короче, что там объяснять, и так всё понятно.

Он явно смущался. Может быть впервые на этом закомплексованном одиноком подростке треснул и обвалился весь его хитиновый покров, так долго и любовно взращиваемый им.

— Да понятно, Тарас, понятно, — Семеновна не удержалась, и взлохматила Тарасу волосы. — А то мы сами в такой ситуации ни разу не были. Люди-сестры, люди-братья, человек моего карасса[150], разговоры до утра безо всякого алкоголя, своей дури хватает. Чай на столе, рассвет за окном, место моей силы. Я вам завидую, если честно — у вас всё только начинается. Только не растеряйте. Если не расплескаете, вам этого счастья до старости хватит — если не переживать его каждый раз заново при встрече с кем-нибудь из «своих», то хотя бы помнить… Это тоже сильно заряжает

— Угу, — кивнул я, и тихонько запел, традиционно жалея, что нет гитары: