В бой идут 2

— Братан, да ты сам посуди, ну это же типа чистая физиология! Не, ну реально! Желудочный лёд — это же типа голубоватого цвета жир в желудке, так?

— Сероватого цвета, — все так же сухо поправил Хитроватый чудак. — Голубоватого пускай «противные» хавают.

— Без базара, — легко согласился Чудаковатый хитрец. — Пускай сероватого. Но ты прикинь, братан, это же типа жир, так? И при этом из желудка, типа. Так?

— Допустим. И чо?

— А то, что в желудке жир не может сохраниться. Реально. Там же типа этот — желудочный сок. А он жиры типа разлагает. На этот… взрывалка еще такая есть. На нитроглицерин, во! Нам училка в школе рассказывала[143]. Это наука типа.

Хитроватый чудак внимательно посмотрел на собеседника. Долго и внимательно. Потом поковырял пальцем в ухе, вытащил палец и внимательно его осмотрел. И лишь затем перевел взгляд на Чудаковатого хитреца и заговорил.

— Я, короче, не знаю, кто там чего разлагает-возлагает, у меня других дел в школе хватало. Но в прошлом месяце мы с пацанами брали в кабаке желудочный лёд. И он был ни фига не дешевый. Я типа уже не очень хорошо помню за состав, это был не первый кабак, но там точно были Рваный и Хвост. Я правильно понял, что ты нам всем троим сейчас типа предъявляешь, что мы терпилы, которых обули на сотку бакинских?

— Блин, братан, при чём тут предъявы? Это же, блин, мать её наука…

— То есть ты типа фишку сечёшь, а мы лохи?

Здесь терпение адепта науки кончилось и он ответно обрушился на обскуранта[144].

— А я не понял, а чо ты пацанов пристегиваешь? Ты за себя базар держи! За меня тоже найдется кому слово сказать, но я типа никем не прикрываюсь!

— Базара нет. То есть я — я! — типа лох, которому впарили фуфел — ты это хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что не знаю, что ты там ел, но желудочного льда не может быть, это противоречит науке и фактам.

— Короче, я не скажу за науку, но то, что за базар ты щас ответишь — это факт![145]

И научный диспут плавно перетек в боксерский раунд, который, в свою очередь, быстро трансформировался в грызню в прямом смысле этого слова. Оба воргена бились отчаянно и уже через несколько минут здоровье обоих диспутантов рухнуло в красную зону. На этом оборотни благоразумно пошабашили[146].

— Если бы не князь, я бы тебя здесь и прикопал, морда твоя просвещённая, — сплюнул юшкой Хитроватый чудак. — Погоди, письмо доставим — я тебя там на месте и урою. Ответ я и один донесу. Тоже, блин, академик нашелся, мля!

Сторонник научного познания мира уже открыл пасть, чтобы достойно ответить, но весь его запал пропал втуне. Из кустов вылетела серия из трёх фаерболов, и их оказалось достаточно, чтобы потрёпанный ревнитель науки замолчал навсегда.

Обскурант, немало пораженный таким оборотом дел, начал было разворачиваться к кустам, но за эти секунды до его спины добралась Татьяна с кинжалом, которая немедленно принялась косплеить швейную машинку. На пятом ударе прошел крит, и второй ворген тоже рухнул в грязь, выполняющую функции дорожного покрытия.

— Прибили таки. Молодцы, что тут еще скажешь! — раздраженно прокомментировал я. — Просто молодцы.

— А что такое? — с любопытством поинтересовалась Семеновна, смотревшая на экран из соседнего кресла.

— Да так… — пояснил я. — Если исходить из событий в книге, то старик, поймавший золотую рыбку, оказался глухим как пень, ничего не услышал, и бросил ее в котел с ухой. Так и наши — из-за своей дремучести только что упустили единственный шанс вернуть оружие малой кровью.

— Обоснуешь? — заинтересовалась немка, но я только махнул рукой.

— Да там долго, проще книгу почитать. Если коротко — только эти два оборотня и остались в живых, и это критично. Погоди, сейчас важный момент.

И впрямь — Тарасик отправился лутать добычу. Вот он склонился над первым оборотнем, вот над вторым…

— Ну что? — не выдержала Ольга, заинтересованная в результатах больше всех. — Хотя бы кинжал какой-нибудь есть?

Командир скорбно покачал головой:

— Да откуда у оборотней-то? Дырявая шкура воргена, два клыка воргена и записка какая-то.

— Ну так читай, что ты там заморозился? — вступила в разговор Татьяна.

— Сейчас! — Тарасик развернул бумажку. — «Жёлтому льву пишет Дед-оборотень. Дорогой внучёк! Мои любимые пташки нашептали мне, что ты тут по случаю разжился некоторым количеством уникального оружия. Радуюсь вместе с тобой, ибо радость действительно великая. Судя по всему, ты этой радостью был настолько ошарашен, что забыл наш старый закон — треть добычи идет в фонд семьи. Посылаю тебе двух своих новых слуг, очень надеюсь, что уже завтра они вернутся, и вернутся не с пустыми руками. И я, наконец, смогу оценить — так ли уж хорошо доставшееся тебе оружие. Поскольку, как мне прочирикали пташки, все три предмета примерно одинакового уровня, выбрать, чем порадовать старого деда, можешь сам. Твой старый деда».

— Ничего себе у них в общак отчисления — треть добычи! — возмутился Митрич.

— Да хоть половина! — махнула рукой Семеновна. — Меня сейчас больше интересует тот факт, что у наших шанс появился.

— Ага, — кивнул я.

Воспитанники тоже быстро сообразили — что к чему.