В бой идут одни штрафники

Гридякин сразу напрягся. Воронцов еще не знал, что его появление в траншее связано с судьбой замполита.

— Старший лейтенант Григорян тоже ранен. Правда, легко. Замполит… Замполит где-то во втором эшелоне, — пряча и от Сивкова, и от Гридякина глаза, ответил Воронцов. Не хотелось ему сейчас говорить о Каце. Никогда у них не было хороших отношений. И теперь Воронцов окончательно понял, почему. Но сейчас, перед атакой, об этом думать не хотелось.

Он вдруг спохватился, что надо было написать Зинаиде письмо. Хотя бы несколько строк. И оставить кому-нибудь из кашеваров. Или старшине.

Воронцов расстегнул ремень, снял фляжку и наполнил ее остатками водки.

— Трофейная? — кивнул на фляжку Сивков.

— Да. Память о прошлом лете.

Несколько минут сидели молча. Быличкин вышел. Сивков развернул карту:

— Значит, так, лейтенант. Прорываешься ты, я — следом. За рекой идем вдоль траншеи. Если они сразу не отойдут. От танков не отстаем. Ты с ними увязал?

— Да. Только вот брод придется разминировать под огнем.

— Ничего. Сейчас «катюши» сыграют, веселей будет. Я тебе саперов пришлю. Танки должны пройти. Нам без них траншею не взять.

Снова, как и в предыдущее утро, позади загудело, завыло, и сотни снарядов и мин полетели через их головы в сторону немецких окопов.

Бойцы прилипли к брустверам, вглядываясь в пойму, которую уже заволакивало дымом и копотью.

— Рот-та! — закричал Воронцов, не узнавая своего голоса.

Когда они подбежали к разрушенному мосту, там уже копошились саперы танковой бригады и еще несколько человек, видимо, из Шестой роты. Сивков хорошо понимал, что, если танки благополучно переправятся на тот берег, потерь у них, стрелков, во время броска к траншее будет значительно меньше. Танки ревели моторами где-то позади, они еще только выбирались на дорогу. Другого брода поблизости не было.

Огненно-черный вал взрывов уходил в глубину обороны противника, кромсал лес, батарею немецких ПТО, спрятанных в лощине на опушке, откуда хорошо просматривался брод, срубал телеграфные столбы, уходящие вдоль дороги куда-то на запад.

Немецкие окопы молчали. Только где-то левее, где наступали гвардейцы, завязалась перестрелка, но вскоре стихла, подавленная торопливыми очередями ППШ и взрывами гранат. Тяжелые фугасы, выпущенные из стапятидесятидвухмиллиметровых гаубиц, и снаряды реактивных минометов разметали траншею, блиндажи и пулеметные окопы. Дымились не только воронки, но и концы расщепленных бревен, какие-то предметы, выброшенные взрывами из блиндажей и окопов. Дымилась сама земля, пропитанная гарью.

Трупов было мало. Только кое-где, возле искореженных пулеметов, лежали вразброс по три-четыре немца.

Воронцов сразу же понял очевидное: заслоны. Значит, основные силы отошли и, возможно, не попали под огонь артиллерии. Он тут же приказал взводным двигаться колоннами, в темпе, не рассыпая цепи. Вскоре их догнали танки. Штрафники снова вскарабкались на броню. Шестая тоже поднялась, переправилась через реку и шла следом, метрах в ста от них. Сивков цепи тоже не развертывал, берег людей. Словно чувствовал, что главное — впереди.

— Пехота! Слушай мою команду! — Из люка башни КВ высунулся старший лейтенант Нелюбин. — Как только обнаружите ПТО, пулемет или скопление противника, постучите по башне и — несколько очередей, трассирующими, по курсу цели. Чтобы мы видели, куда стрелять!

Танки шли по лесной дороге, подминая гусеницами брошенные конные повозки, противогазные коробки, трупы лошадей и людей. Иногда в лесу, на дорожной просеке или на полянке, мелькали бегущие люди в серо-зеленых мундирах и камуфляжных куртках. Никто не стрелял в них. Не осмеливались выстрелить по сидящим на броне и они.

Лейтенант Нелюбин, крепко держась за металлическую скобу, приваренную к башне, другой рукой придерживал ППШ, смотрел вперед и по сторонам. Немцы выскакивали на дорогу, ошалело оглядывались на грохочущие танки, на десантников, сидевших на броне, некоторые тут же бросали винтовки и поднимали руки. Другие шарахались назад и исчезали в лесу. Точно так же бежал старшина Нелюбин летом сорок первого, отступая вдоль Варшавского шоссе к Юхнову. Но тогда, голодные и деморализованные красноармейцы выходили на дороги и сборные пункты десятками, сотнями. А эти упорно бегут к своим. И не стреляют только потому, что боятся ответного огня.

Воронцов постучал по броне прикладом автомата. Танк остановился. Старший лейтенант Нелюбин высунулся из люка.

— Нелюбин, — крикнул ему Воронцов, — разведку надо выслать.

— Зачем? Ты же видишь, бегут как зайцы!

— Нарвемся! Там где-то их оборона.

— Хорошо. — Старший лейтенант Нелюбин включил радиостанцию. — Двойка! Двойка! Лосев! Давай вперед! Дистанция — пятьдесят метров!

— Понял! — ответил Лосев. — Десант со мной?

— Да, с десантом!

— Понял!

Мощный КВ, приминая березняк, пошел на обгон. Когда он скрылся за поворотом лесной дороги, двинулась и остальная колонна.