В бой идут одни штрафники

– Теперь точно – приблатнился. В одной яме лежать будут.

– Тут и моя вина. Я ведь замечал, что он возле этой кодлы вьется.

– Ты на себя там, где не надо, не наговаривай. Помалкивай давай на эту тему. Лучше другое скажи: почему часовой не сразу тревогу поднял?

– Часовой подождал несколько минут и пошел к нужнику, проверить. А потом сразу разбудил меня. Вот почему они не успели уйти далеко. Часовой правильно все сделал.

– Ну, это мне решать. – И внимательно взглянул на Воронцова. – А твое упущение тут действительно есть. Не ты их перевоспитываешь, а они твоих людей в свою веру обращают. Так получается. Но это уже не по моей части. Этим пусть Кац занимается.

«Не залупайся», вспомнил он давний совет тогда еще старшего лейтенанта Солодовникова и в ответ промолчал.

– Молчишь? Молчишь. Как школьник на уроке ботаники, когда ни в зуб ногой… – Гридякин придавил в пепельнице докуренную до мундштука папиросу и вытащил из стопки синюю папку, полистал в ней бумаги, вытащил одну. – Мне тут один документ поступил… Ты ведь бывал в тех местах. Вязьма, Всходы, Дорогобуж, Издешково. Смоленская область. В наши руки попали кое-какие документы. Тебе не вспоминается такое имя, как Радовский Георгий Алексеевич?

– Нет. Не слышал. Кто он такой?

– Майор вермахта, бывший поручик Добровольческой армии Врангеля. Враг. Руководитель зондеркоманды-П.

– Что такое зондеркоманда-П?

– С сорок второго года абвер начал создавать спецподразделения для действий против партизан. Литера «П» означает – партизаны. Сейчас наши войска наступают. Немцы отходят на новые позиции. Освобождаются многие районы. Кто сотрудничал с немцами, уходят с ними. Но не все. По сведениям контрразведки «Смерш», майор Радовский остался на очищенной от противника территории.

– Когда построение?

– Думаю, не позже чем через час.

– Я могу идти?

– Да, конечно. – И уже когда Воронцов отворил дверь, окликнул: – Ну так что? Не припоминаешь?

– Я в зондеркоманде не служил.

Гридякин внимательно посмотрел на него и усмехнулся.

Их выстроили в лесу на небольшой полянке. Из-за тесноты шеренги свели в полукаре. Первый взвод оказался рядом с ямой, которую выкопали заранее. Квадратную, два на два, похожую на окоп для одиночного миномета.

Все остальное произошло очень быстро. Вывели четверых: Долотенкова, Голикова, еще двоих, фамилии которых Воронцов знал только по списку взвода. Он смотрел на них и думал о том, что еще вчера они были бойцами его взвода. И если бы он за ними получше присматривал…

Приговор зачитывал старший лейтенант Кац. Слова, как пули сквозь тени обступивших поляну деревьев, пролетали, не проникая в сознание ни своим смыслом, ни интонацией. Воронцов запомнил только последнее:

– …к расстрелу!

Блатные стояли твердо. Веня-Долото что-то шептал. Неужели молитву? Голиков успел крикнуть:

– Братцы! Я не виноват!

– Пли! – крикнул сержант в погонах с синим кантом.

Всего мгновение потом длилась тишина. И голос ротного напомнил всем, что задача остается прежней:

– Командиры взводов! Ведите людей к окопам! Продолжить земляные работы! – Голос капитана Солодовникова отдавал злым металлом, как в бою.