В бой ради жизни

Конечно же, нашлись и такие. Не долго раздумывая, они неуверенно и ещё стесняясь вышли на середину площади, готовые служить новым хозяевам. В заключение фашист произнёс всё на том же корявом русском языке:

– Я и мой командофаний отшень добрый. И мы позволяйт фам до вечер искайт бандитский дефушка, но только до вечер, – эсэсовец сделал паузу, затем с усмешкой произнёс: – В протифный слутчий ви вынуждайт нас делать маленький неприятность для фас.

И он скосил свой взгляд на всхлипывающих девочек и тяжело дышащего старика. Затем торжественно и громко закончил:

– Но это будет для фас хороший школ, чтоб любит и уважайт германский зольдат и официр. Такоф шелезный немецкий порядок.

– Господин Штерн, – перебил эсэсовца подбежавший к нему солдат и вытянулся по струнке. – Вам срочно в штаб. Вызывает Берлин.

Штурмбанфюрер Генрих Штерн, не меняя положения головы, ответил своему адъютанту, что будет через несколько минут на телеграфе, и закончил свой монолог:

– У наш командофаний сефодня большой праздник. И ми не хотель омрачайт его. Так что все вы должен найти бандит до вечер.

И эсэсовец с презрительной усмешкой ещё раз оглядел скучившихся людей, как стадо баранов. Затем резко развернулся и уверенным шагом поспешил в штаб.

Глава 7

До деревни уже было рукой подать, когда лейтенант Кузьмин остановил уставших и измотанных людей на короткий отдых. Все сразу уселись на небольшом пригорке, выжимая промокшую одежду. Благо, что по-летнему было тепло.

– Будем ждать, как стемнеет, – сказал Егор. – До ночи осталось не так много. А пока отдыхайте.

Лидочка развязала небольшой платок, который всё время тащила в руках, и извлекла оттуда картошку в мундире, кусок сала и несколько ломтей ржаного хлеба. Это богатство она аккуратно разложила всё на том же платке и гостеприимно пригласила всех к «столу». Первым делом как могли покормили тяжелораненого Исмагилова, хотя немецкий врач категорически замахал головой, показывая знаками, что ему нужно давать только питьё. Но его никто не слушал. Затем пленный успокоился и сидел смирно, наклонив голову.

Когда все немного подкрепились, Егор взял небольшой ломтик хлеба с таким же ломтиком сала и подошёл к офицеру.

– На, жри, а то ещё похудеешь, – и он протянул ему еду.

Немец отрицательно замотал головой и продолжал тупо смотреть вниз.

– Надо же, какие мы гордые, не хочешь, как хочешь.

И Егор положил рядом с пленным кусочек хлеба с салом, затем попросил Петренко развязать ему руки.

– И в самом деле, как же он будет есть со связанными руками?

Немец растёр затёкшие руки и немного погодя съел всё, что ему дали. Затем, немного покопавшись в своей медицинской сумке, извлёк оттуда плитку шоколада и протянул Егору.

– Нет, – протяжно выговорил Егор. – Ты вон лучше девушке предложи, мне сейчас только сладкого и не хватало.

Немец протянул Лидочке шоколад, но она категорически отказалась, сказав, что от поганых супостатов ничего ей не нужно. Немец немного подумал и уже хотел положить плитку обратно в свою сумку, как вдруг резко повернулся и предложил её Исмагилову.

– А и то правда, нужно ему дать, он потерял много крови, – и Егор взял у немца шоколад и, подойдя к Исмагилову, вложил отломленный кусочек шоколадки в его ладонь.

– Я бы лучше ещё картошки съел, – произнёс Равиль.

– Ничего, хлопчик, потерпи, зайдём в деревню, будет тебе и бульба, и сало, – сказал молчавший до этого Петренко.

– Обязательно зайдём, но только как стемнеет. Устроим Исмагилова, пусть подлечится, а сами снова пойдём догонять наших, – грустно заключил Егор.

– Товарищ лейтенант, я не хочу оставаться в деревне, у меня хватит сил идти вместе с вами, вот только отлежусь ночь…

– Прекратить разговорчики, рядовой Исмагилов. Ни через ночь и даже ни через три дня ты не встанешь, а с носилками мы далеко не уйдём. Думаю, через неделю, ну, может, через две наши погонят немцев, и мы вернёмся и заберём тебя, Равиль, – и немного смягчившись, добавил: – А пока за тобой присмотрит эта красивая дивчина. Ведь правда, Лидочка, ты не бросишь в беде боевого красноармейца, такого красавца?

– А куда ж я его запрячу? Ведь в деревне немцы.

– Ничего, найдём, как укрыть, да и немцы долго в деревне не будут, наверняка уже ушли. Так! Всё! Хватит болтать и рядиться, – и Егор резко махнул рукой сверху вниз, чтобы прекратить этот поднадоевший ему спор.

– Ну ладно, раз уж так оставьте мне, товарищ лейтенант, хотя бы свой пистолет, – промолвил совсем обессилевший Исмагилов.

– Вот это другой разговор. Оставлю, оставлю, Равиль, только не вздумай…

Но лейтенант не успел договорить – буквально в полукилометре от них раздалась автоматная очередь и послышался надрывный лай собак. Все настороженно переглянулись.

– Неужели за нами, товарищ командир? – тихо произнёс Петренко.

Егор стоял в раздумье, затем тихо произнёс:

– Да, ребята, за нами. Ах, паразиты, всё же догнали, а мне показалось, что мы ушли.

– Товарищ лейтенант! А где наш немец? Этот… Фриц хренов, – с вытаращенными глазами произнёс Петренко.