В бой уходили десантники

Ермаков сообразил: случилось ужасное. В голове от вчерашней контузии, когда одной бомбой уложило 17 человек и среди них начальника связи бригады Филиппа Борисова, еще гудело. Что же будет: плен или выстрел фашиста? Его, оглохшего, вместе с другими неудачниками, погнали в село. Слышались команды:

— Шнейль! Шнейль!..

Пленными заполнили сарай. Никого не выпускали даже по надобностям. Не давали ни пить, ни есть. Лишь дважды брали по четыре человека пилить дрова.

Под вечер снова со скрипом открылась створка ворот. В сарай ворвался свет. Дохнуло свежим воздухом, от которого даже пошатнуло. Ермаков, заранее выдвинувшийся к выходу, подготовился выйти на волю, уставился на часового. А тот, в свою очередь, обратил внимание на десантника. Его, по-видимому, привлекли эмблемы летчика на петлицах рядового бойца, и он, обернувшись в сторону двора, что-то прокричал. Появился офицер. О чем-то переговорили, и Ермаков получил приказ выйти.

Подошел переводчик. Фашист начал спрашивать. Но Ермаков ничего не слышал. Его молчание, взгляд в пустоту и безразличие ко всему, видно, гитлеровцу не понравились.

После нескольких окриков офицер вытащил «парабеллум» и толчками в спину подвел Ермакова к дереву. «Ну, теперь конец!» — мелькнуло в голове. Фашист отошел и повернулся к своей жертве, передернул «парабеллум». «Значит, патрон в патроннике, сейчас будет стрелять», — подумал Ермаков. Офицер отошел еще дальше и встал, как на тренировке в тире. Начал целиться… «Сейчас все. Даже не повоевал как следует», — в доли секунды промелькнула и эта мысль. Прогремели два выстрела…

Среди гитлеровцев, наблюдавших эту сцену, поднялся хохот. Видно, что они забавлялись русским парашютистом и решили просто-напросто повеселиться. «Фашисты! — решил Ермаков. — Знали бы вы, сколько вас, представителей арийской расы, ухлопали десантники на белорусской земле, наверное, не хохотали бы», — с возмущением начал размышлять Ермаков, а часовой уже показывал, что пора в сарай.

Далее у Ермакова и других пленных все было как в кошмарном сне: побег, скитания по лесам и болотам, снова плен, разные фашистские лагеря до конца войны, и Освенцим в их числе.

Пережил кошмар и врач 2-го батальона Леонид Лисов, брат Ивана Лисова, одного из пионеров воздушно-десантных войск. Врач в группе бойцов участвовал в уничтожении 13-го механизированного полка в районе деревни Холодники. В сутолоке ночного боя никто не заметил, как Лисова ранило. Утром, когда фашисты прочесывали лес, его и пленили.

Тяжелораненого Александра Чуйкова медпункт бригады, как и других, передал в санбат стрелковой дивизии в Пирятине.

Утром 20 сентября в медсанбате поднялась тревога: танки противника прорвались. Вокруг гудели моторы. Спешно грузили раненых. Слышались команды, крики, стоны, голоса медицинских сестер.

Вскоре машина, где лежал Чуйков, втиснулась в колонну, выходившую из Пирятина. На дороге через поля она попала под удар. Разрывом снаряда мотор машины разворотило. Водитель погиб. Раненые в кузове приготовились к худшему.

Чуйков прислонился спиной к борту и с тревогой ожидал развязки. Слышались очереди «шмайсеров», фашисты добивали раненых, косили убегавших. Трое из них побежали к грузовику, где в кузове лежали в бинтах, пропитанных кровью, тяжелораненые.

— Эти не воюют. Они ранены! Ране-н-ы-е! — надрывалась медсестра, раскинув в стороны руки.

Казалось, она своим девичьим телом хотела прикрыть всех, защитить от расправы.

Один фашист уже приготовился проткнуть девушку штыком, но другой остановил его. Двое вскочили в кузов и начали орудовать штыками. Чуйкова и других, кто сидел, выбросили через борт.

Насытившись кровью и смертью беспомощных раненых, гитлеровцы начали сгонять уцелевших от расправы в общий строй. Пинками, прикладами винтовок навели «порядок» среди пленных и погнали их под палящим солнцем в сторону ближайшего села.

И начались у Чуйкова кошмары. Был побег. Снова схватили у поселка Прорубь. Затем лагерь в Сумах и этапы до Штеттина. Лагерь «Марка» в Норвегии. Тайный лагерь «Волебо» и освобождение норвежскими партизанами.

Как стало известно, в районе белорусской деревни Городок попал в плен и комбат Николай Солнцев. Многие десантники прошли через муки лагерей. Но эти испытания не сломили сильных духом красноармейцев и командиров невероятно трудного начального периода Великой Отечественной.

На пятой дневке уставшие, голодные десантники в двух километрах южнее села Липовая Долина остановились перед глубокой рекой Хорол. Замаскировались в кустарнике, приготовились к последнему броску.

В ту тревожную и по летнему короткую ночь группа комбрига преодолела не менее 20 километров и в деревне Синевке, на реке Псел, встретилась с 1-й гвардейской стрелковой дивизией, которая лишь недавно удостоена этого высокого звания.

Распоряжением генерал-майора И. Н. Руссиянова десантников накормили. Впервые за три месяца боевых действий они помылись в бане, сменили белье, обувь.