В боях рожденное Знамя

— Слушаюсь! Сейчас произведу маленькую перегруппировку: один батальон будет наступать прямо на тюрьму, а два пойдут севернее.

— Правильно. Действуйте!

Адъютант Курбатов докладывает, что у телефона полковник Мочалов. Беру трубку:

— Товарищ Мочалов! Оставьте батальон Блохина против тюрьмы в парке Малого Тиргартена, а двумя батальонами наступайте южнее. Задача: охватить район тюрьмы с юга и во взаимодействии с подразделениями полковника Зинченко окружить вражескую группировку, оборонявшую тюрьму.

— Есть! Приступаю к выполнению.

И вот после короткого, но мощного артналета полки пошли в атаку.

Наблюдаю в бинокль, как Степан Андреевич Неустроев и его ординарец П. Пятницкий, пригнувшись, перебежали улицу в сторону, где располагалась тюрьма. Осталось всего несколько десятков шагов, когда с левой стороны из трехэтажного дома противник открыл из пулеметов огонь. Но пулеметный огонь противника не остановил наступающих, бойцы, прижимаясь к стенам зданий, продолжали двигаться вперед. Появилась 76-мм пушка из батареи Кучерина. Несколько прицельных выстрелов, и пулеметы противника замолчали.

Капитан Неустроев флажками давал сигнал командирам рот идти вперед.

Пятницкий с колена из-за угла дома очередь за очередью стрелял из автомата по перебегающему врагу.

Стрельба на какое-то мгновение заглохла, используя затишье, роты не стали ждать, пока рассеется пыль и дым от гранатных разрывов, рванулись от зданий, за которыми укрывались, побежали через улицу к тюрьме. Противник, отступая, прикрывал свой отход огнем из пулеметов и фаустпатронов.

Проходит час-полтора. Докладывают, что захвачены первые пленные. Выхожу. Их около тысячи двухсот человек. Спрашиваю, нет ли среди них Геббельса. Отвечают, что нет. Подходит вторая группа, человек восемьсот. В ней его тоже не оказывается. Ясно — скрылся.

Как впоследствии сообщил пленный офицер из оперативной группы, примерно за час до окружения Геббельс был вызван Гитлером в имперскую канцелярию…

А бой уже завершался. Страшная Моабитская тюрьма в наших руках. Открыты двери камер, освобождены узники. Тогда, конечно, не было ни времени, ни возможности интересоваться каждым из них, но когда я думаю о тех временах, то вспоминаю стихи татарского поэта Мусы Джалиля — узника этой зловещей тюрьмы.

Положили тебя в мешок,
Рот заткнули под злой смешок.
Ставят в очередь твое тело,
Чтоб смолоть его в порошок.

Мелет мельница жизнь людей —

Громоздятся мешки костей.
Жернова ее из железа,
С каждым днем они все лютей.

Мельник злится, от крови пьян.

Не мука — кровь течет из ран.
Жадно пьет ее клоп проклятый —
Бесноватый, слепой тиран.

Чтоб на мельнице этой зла

Кровь священная не текла,
Чтоб не бил в ее крылья ветер,
Чтоб молоть она не могла,

Эту мельницу нужно сжечь!

И мешки — где ни стать, ни лечь!
Пусть пронзит поскорей тирана
Справедливости нашей меч!

До самой смерти мужественный патриот не прекращал борьбы с врагом, писал свои пламенные стихи, верил в свою Родину, в советский народ и Коммунистическую партию, в нашу Победу.

Среди освобожденных находились не только советские люди. Тут были чехи, поляки, французы. Были тут и немцы — верные сподвижники и ученики Тельмана. Но Тельмана среди них уже не было.

18 августа 1944 года в концентрационном лагере Бухенвальд его злодейски убили. Ученики продолжали его борьбу. Ничто не могло поколебать их мужества и воли даже в тюрьме, не иссякла их вера в то, что немецкий народ будет освобожден от гитлеризма. Никогда не забыть мне слов одного из спасенных нами немецких коммунистов.

— Как счастлив я, — воскликнул он, — что наконец-то дождался свободы. Теперь можно спокойно умереть.

И действительно, на следующий день его не стало. Слишком тяжелы были пытки и лишения, которые перенес этот человек в страшных казематах Моабитской тюрьмы.

…Южная часть района Моабита упирается в мост на Шпрее, от которого до рейхстага метров пятьсот. Уверенный в неприступности Моабита, полагаясь на его сильно укрепленные позиции и водные преграды, противник не опасался удара отсюда. К тому же советские войска, обходившие Берлин с севера, шли строго на запад и уже миновали то место, где, казалось, они должны были изменить направление для удара по рейхстагу.