В боях рожденное Знамя

Город был охвачен пламенем. Артиллерия разрушала дома, заваливала улицы кирпичом, камнем, железом. Всюду — разбитые и искалеченные танки, орудия, перевернутые грузовики, трупы людей, лошадей. Улицы становились непроезжими и непроходимыми. С большим трудом советские воины пробивались вперед.

К вечеру 22 апреля из штаба армии возвратился начальник политотдела нашей дивизии подполковник М. В. Артюхов. Мы выслушали его сообщение о совещании начальников политотделов, и я невольно вспомнил свою первую встречу с подполковником…

Она произошла в июне 1944 года. Тогда я обратил внимание на его открытый взгляд, сильное рукопожатие. Мы сдружились. И это способствовало нашей слаженной совместной работе. Мы виделись с ним ежедневно, решали боевые, воспитательные задачи по-деловому. Он старался как можно лучше выполнить их. Внешне он напоминал мне отчаянного донского казака-рубаку: смугловатое с коричневым загаром лицо, нахмуренные брови. Широко расставленные глаза то гневно мрачнели, то неожиданно становились добрыми, светились мальчишеским задором. Смеялся он заразительно… Мне была известна его нелегкая жизнь. На его глазах белоказаки повесили отца. Вскоре умерла и мать. Был беспризорником, испытал унижения и голод. Попал в детский дом. Добровольно вступил в Красную Армию. Перед началом войны окончил Военно-политическую академию им. В. И. Ленина.

Он был смел, не засиживался в политотделе, а всегда был там, где труднее.

Помнится, однажды мы с ним под вечер ехали лесной дорогой. Были уверены — противника близко не должно быть. Накануне лес прочесали, да, видно, плохо. Неожиданно — прямое попадание снаряда в машину. Нас выбросило. Артюхов тут же поднялся, не спеша стряхнул пыль с гимнастерки, испуга ни в одном глазу.

— Чуть-чуть не убили нас, — тревожно произнес шофер Лопарев.

— Чуть-чуть не считается, — парировал Артюхов.

Он радовался, когда подразделения дружно и смело шли в атаку. Много внимания уделял разведчикам. Провожал и встречал их. Присутствовал при допросах. Он всегда был в гуще дел.

Все мне нравилось в этом человеке. Я украдкой любовался им, когда он выступал перед солдатами…

Заканчивая свой доклад, подполковник Михаил Васильевич Артюхов бережно развернул принесенное с собой Знамя.

— Вот, товарищ генерал. Это Знамя необходимо водрузить над рейхстагом. Нам доверена высокая честь. Такие знамена по решению Военного совета вручены каждой стрелковой дивизии, которая участвует в боях за Берлин. Наше Знамя числится под номером пять.

Могли ли мы тогда предположить, что принесенное Артюховым Знамя войдет в историю как Знамя Победы.

О Знамени узнал каждый солдат, сержант, офицер 150-й дивизии. Высокое доверие подняло боевой настрой.

В этот же день Знамя под номером 6 бойцами 207-й стрелковой дивизии было водружено на крыше многоэтажного дома в районе Резенталь 22 апреля, а смельчаками 171-й стрелковой дивизии Знамя — на самой высокой точке многоэтажного дома в районе Панкова.

Наше наступление не прекращалось ни днем пи ночью. Все усилия были направлены на то, чтобы захватить рейхстаг.

— За принесенное нам горе, за сожженные крестьянские хаты и деревни, за разрушенные города, за убийство детей, матерей и стариков — огонь! — подал команду младший лейтенант Шмонин.

Воины 150-й рвались вперед, проявляли массовый героизм при взятии опорных пунктов, зданий, улиц и кварталов, смело форсировали водные преграды. Они горели желанием быстрее добить врага и закончить войну.

Можно только радоваться за наших бойцов и офицеров, так научились умело, с малыми потерями бить врага… На НП, в трамвайном парке, меня уже ожидали начальник оперативного отделения Офштейн и разведывательного — Гук.

События между тем разворачивались своим чередом, несмотря на яростное сопротивление гитлеровцев, бросавших в бой все новые и новые подкрепления. Войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, прорвав вражеские оборонительные полосы на реке Одер, уже 19 апреля начали охватывающий маневр с целью окружения Берлина и одновременно выхода к Эльбе.

К концу этого дня войска 1-го Белорусского фронта завершили прорыв Одерского оборонительного рубежа противника на семидесятикилометровом участке, разгромив гитлеровскую группировку: 101-й армейский и 56-й и 11-й танковые корпуса, а также все оператив-резервы группы армии «Висла».

Противник понес огромные потери. Создались выгодные предпосылки для немедленного развития дальнейшего наступления на Берлин. К исходу 22 апреля он был зажат в полукольцо с севера, востока и юга. К этому же времени части нашей дивизии совместно с другими частями заняли северные берлинские предместья: Каров, Бланкенбург, Буххольц, Розенталь, Мельхгольц, Тегель. Теперь уже солдатам не нужно было вглядываться вдаль — Берлин лежал перед нами, дымящийся, черный, огрызающийся из-за каждого угла ожесточенным огнем.