В боях за Ельню. Первые шаги к победе

Над городом, уютно раскинувшемся в самом центре смоленской земли и не раз делившем вместе с нею трагические изломы российской истории, занималось тихое солнечное утро. Выпавшая ночью роса искрилась на придорожной траве, на золотистых разливах одуванчиков и в зелени садов. Под застрехами соломенных крыш, которых было немало среди жестяных и черепичных, щебетали воробьи, на крылечках своих дощатых домиков пересвистывались скворцы, хранители яблочного урожая. Выпущенные на свободу дворняжки резвились в переулках.

Прочно окованные армейские фуры с разнообразной — от продуктов до боеприпасов — поклажей тарахтели на булыжной мостовой. Громыхая деревянными бортами, со стороны Шарапова прошла через центр города колонна пустых полуторок, торопясь на какой-то из секретных воинских складов. Вольным строем протопало отделение красноармейцев, обвешанных винтовками, скатками шинелей, тощими вещмешками и сумками с противогазами.

Почтенные старики, хлебнувшие в свое время солдатского лиха в окопах Первой мировой, желая друг другу доброго утра, огорчались, что оно не совсем доброе, что ночью где-то в стороне Бердников или Болтутина раздавалась орудийная стрельба.

— Прет немец, прет окаянный, — говорил подвижный низкорослый старикашка своему соседу. — Дрын ему в душу.

— Позавчарась под вечер, когда три бомбардировщика появились над городом, я думал, что уже началось… Ан нет, вчерашний день прошел спокойно.

— Четыре бомбы шлепнулись около вокзала, — уточнил подвижный старикашка, — а никого не задело, попрятались люди, как клопы в щелях…

— Сегодня, гляди-ка, начнется…

Тревога уже не первый день сжимала души мирного населения. Артиллерийская перестрелка, слышавшаяся минувшей ночью, взволновала еще больше. О ней говорили и на улицах, и в учреждениях, куда люди еще приходили на работу, и в самом главном городском штабе — райкоме ВКП(б), где продолжали заниматься выполнением мероприятий, предусмотренных на случай фашистской оккупации района.

К первому секретарю Якову Петровичу Валуеву шли люди, которым предстояло возглавить партизанские формирования, договаривались о местах явок, паролях, прочих деталях.

Красноармейцы и командиры встречали утро 18 июля за городом, на огневых позициях. Штаб дивизии уже третий день как переместился из железнодорожного клуба в рощу, одним километром южнее хутора Рябинки. Отсюда была проложена телефонная связь в стрелковые полки и к огневым позициям артиллеристов.

Генерал-майор Котельников хорошо знал, что произошло минувшей ночью на подступах к городу. Знал и срочно проинформировал вышестоящее командование о том, что все ощутимее приближение противника.

Еще позавчера вечером командир отдельного разведывательного батальона капитан Укман, который вел разведку на рубеже Панское, Слобода, Прудки Починковского района, докладывал: поиски безрезультатны, противник не обнаружен. Активничала лишь авиация противника. На участке 282-го стрелкового полка майора Батлука в результате обстрела с воздуха был ранен один красноармеец. На опушке леса, что в полутора километрах западнее Новоспасского, выбросился немецкий парашютист в форме советского летчика. В районе деревни Данино, что в полосе обороны 32-го стрелкового полка, самолетом типа Ю-88 сброшены четыре бомбы.

И на другой день, т. е. 17 июля, по два-три самолета несколько раз появлялись над расположением частей дивизии. Но приданный ей 253-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион по-прежнему был без материальной части, а других средств противовоздушной обороны в районе Ельни не имелось. Об этом Котельников сразу же сообщил в штаб 24-й армии, как только стало известно о передаче 19-й дивизии в ее состав.

И вот минувшей ночью произошло первое столкновение передового отряда № 2 с мелкими группами танков, прорвавшимися со стороны Починка в район деревень Болтутино и Бердники. Перестрелка была энергичной с обоих сторон, противнику пришлось пятиться назад, затаиться в укрытиях. А в семь часов утра разведчики обнаружили два неприятельских танка и группу немецких солдат, якобы выброшенных с самолетов, в двух километрах юго-западнее Глинки. Но в целом такую обстановку военные люди характеризовали как спокойную… Паникеров в то лето очень не любили…

В десятом часу утра из Семлева в штаб дивизии возвратился офицер связи, доставивший пачку различных документов, подготовленных к утру в штабе 24-й армии. Тут было все то же указание строить оборону главным образом противотанковую, требование тщательно подготовить данные для стрельбы перед своим передним краем и в глубину обороны противника, и приказ командирам соединений «развернуть с сего числа работы по оборудованию тылового рубежа».

Комдив и работники штаба дивизии в этих документах не находили для себя ничего нового (аналогичные требования уже были из штаба 28-й), но сочли необходимым все же еще раз проверить, усилить, ускорить… Кроме того, в связи с ночными событиями решено было больше уделить внимания 32-му стрелковому полку майора Шитова, прикрывавшему дорогу Ельня — Шарапово — Бердники — Болтутино — Починок.