В боях за Ельню. Первые шаги к победе

По секрету всему свету объявлялось в нем, что «… Государственный Комитет Обороны, по представлению Главнокомандующих и командующих Фронтами и Армиями, арестовал и предал суду Военного трибунала за позорящую звание командира трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности, развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций» девять видных военачальников. Перечислялись их должности, воинские звания и фамилии с приставлением слова «бывший». Под первым, вторым и третьим номерами в жестоком списке значились командующий Западным фронтом Павлов, начальник штаба Климовских и начальник связи Григорьев…

Прочитав документ, Котельников задумался. Его коллеги тоже молчали. Они хорошо понимали, что значит быть преданным суду военного трибунала. Еще горше им было от того, что такое произошло на Западном фронте, к боям в составе которого готовилась их 24-я резервная армия. Нарушил молчание Котельников. Он поручил Даниловичу размножить постановление ГКО и, как требуется, организовать прочтение его во всех ротах.

Следующим в почте был Указ Президиума Верховного Совета СССР «О реорганизации органов политической пропаганды и введении института военных комиссаров в Рабоче-Крестьянской Красной Армии». Отныне в полках, дивизиях и штабах крупных соединений устанавливалась должность военного комиссара, а в ротах, батальонах, батареях и эскадронах — должность политического руководителя.

Сталин в трудной обстановке, сложившейся в первый месяц войны на всех фронтах, обратился к опыту Гражданской войны, когда к каждому строевому командиру был приставлен комиссар, без согласия которого не принималось ни одно решение. Тогда это было в порядке вещей, ведь многие командиры служили в царской армии. Теперь это была чрезвычайная мера. В начавшейся войне командовали полками, дивизиями, да и армиями, выходцы из рабоче-крестьянской среды, имевшие опыт Гражданской войны, прошедшие через жестокое сито 1937–1938 годов. Значит, и им Сталин не доверяет?

Опять помолчали и… приняли к исполнению.

Новый командарм-24 генерал Ракутин полностью разделял высказанную в постановлении ГКО мысль о том, чтобы командиры и политработники «личным примером храбрости и отваги вдохновляли бойцов на великие подвиги». С первого дня он показал, что не будет оставлен без внимания и личный пример любого красноармейца. Его приказ «О смелом поступке комсомольца сержанта Казакова» читали во всех подразделениях.

«16 июля 1941 года, — говорилось в документе, — при бомбардировке немецким самолетом огневой позиции второй батареи 249-го артиллерийского полка вражескими бомбами были зажжены ящики со снарядами. Комсомолец сержант Казаков подбежал к горящим ящикам и разбросал снаряды, предотвратив взрыв боеприпасов на огневой позиции».

За проявленный храбрый поступок сержанту Казакову командарм объявил благодарность и наградил его ценным подарком.

Одновременно Ракутин продолжал глубже вникать в задачи, стоящие перед армией. 17 июля во изменение боевого приказа, подписанного Калининым днем раньше, он подчиняет непосредственно Военному совету армии 107-ю и 19-ю стрелковые дивизии, которым судьба готовила участь первыми принять удар гудериановских войск в районе Ельни. Для повышения надежности связи командирам этих и ряда других дивизий Ракутин приказал выделить в штаб армии по два постоянных делегата на автомобилях. Командирам дивизий ракутинским приказом вменялось в обязанность задерживать на своих участках всех переходящих линию фронта на восток — отдельные подразделения и отдельных бойцов, а также весь автотранспорт и материальную часть вооружения, отводить их в тыл, где они приводятся в порядок, организуются в подразделения и части и после отформирования направляются на пополнение частей армии.

День вступления 24-й армии в сражение с захватчиками приближался. Однако о возможном ударе противника с юга, т. е. из Починка на Ельню, штаб армии, к сожалению, не предполагал.

Дополнения к приказу Калинина, по сути отменявшие этот приказ, Ракутиным были сделаны не по оперативным соображениям, а в связи с ликвидацией в Красной Армии корпусной системы. Но понимание причины не облегчало ситуацию. Положение 19-й стрелковой дивизии, хотя она теперь была левофланговой в 24-й армии, а не правофланговой в 28-й, оставалось по-прежнему ненадежным. Разрыв с правым соседом составлял более двадцати километров, а слева войск вообще не было. Обещанная 149-я стрелковая дивизия оказалась очень далеко от своей альма-матер. Она обороняла шоссе Варшава — Москва на пересечении его с рекой Десной.

Часть 1 ПРОТИВОСТОЯНИЕ

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ Пятница, 18 июля

Последний мирный день Ельни.