В боях за Поднебесную. Русский след в Китае

30 сентября 1949 г. Народный политический консультативный совет Китая образовал Центральное народное правительство, а 1 октября того же года было провозглашено образование Китайской Народной Республики (КНР)^{180}. Уже 2 октября КНР была официально признана Советским Союзом и в период с 3 октября 1949 г. по 16 января 1950 г. — всеми другими государствами социалистической системы. Советским послом в КНР был назначен генерал-лейтенант Н.В. Рощин[112] (с 1952 г. — А.С. Панюшкин), а послом КНР в СССР — Ван Цзясян. В 1949 — 1950 гг. с КНР установили дипломатические отношения Индия, Индонезия, Бирма.

Еще не успев закрепить победу, лидер китайских коммунистов Мао Цзэдун 6 декабря 1949 г. в сопровождении двух помощников, Чэнь Бода и секретаря-переводчика Ши Чжэ — отбыл в Москву. Некоторые публицисты и историки, главным образом западные, утверждают, что Сталин не сразу удостоил китайского лидера аудиенции, вызвав у того «обиду». В действительности же не успел китайский вождь прибыть в отведенную ему резиденцию, как пришла машина, чтобы повезти его в Кремль, к Сталину. Тем не менее переговоры между советским и китайским лидером длительное время шли довольно осторожно. Обе стороны не спешили форсировать события и занимали выжидательную позицию. Это было связано с щекотливостью ситуации — к тому моменту уже почти пять лет действовал советско-китайский Договор о дружбе и союзе, подписанный СССР с враждебным коммунистам правительством Чан Кайши в августе 1945 г.[113] Не располагали к «задушевности» и характеристики личности Мао Цзэдуна, известные Сталину из донесений советской разведки. Иллюстрацией тому может служить, например, мнение П.П. Владимирова — связного Коминтерна при руководстве ЦК КПК, прибывшего в штаб-квартиру Китайской Красной армии в г. Яньань еще в мае 1942 г. В своем дневнике П.П. Владимиров писал: «Мао Цзэдун изобретателен, ловок. За простоватостью этого рыхлого, вялого человека — огромная целеустремленность и четкое знание своих целей, а значит — врагов и союзников. Для Мао Цзэдуна мы не идейные союзники, а орудие, которым он рассчитывает пользоваться для решения собственных целей. У Мао Цзэдуна органическая неприязнь к Советскому Союзу. В Советском Союзе, несмотря на все его заявления о дружбе, он видит идейного недруга. Это не причуда — неприязнь к Коминтерну, ВКП(б) — и отнюдь не личные обиды. Существенно другое: этот антисоветизм имеет уже десятилетнюю историю»^{181}. Верность оценки П.П. Владимирова подтверждают документы, ставшие известными позже. В частности, касающиеся секретных переговоров доверенных лиц Мао Цзэдуна с представителями США в Китае. Они проходили в конце 1945 г. и весной — летом 1949 г. Выступая 8 октября 1949 г. в госдепартаменте за «круглым столом», генерал Дж. Маршалл, касаясь переговоров и встреч с Чжоу Эньлаем, заявил: «Он несколько раз привозил мне послания от Мао Цзэдуна, в которых указывалось, что Китай должен сначала пройти через стадию американской демократии». Мао вел с Маршаллом переговоры о создании американцами военных школ для подготовки и переподготовки командного состава войск КПК, включая командиров дивизий. Согласно достигнутой предварительной договоренности, было решено создать два таких военных училища — в Яньани и Калгане. Военных инструкторов и преподавателей, как и все техническое оснащение, должна была выделить ставка генерала Д. Макартура. И это в то время, когда китайским коммунистическим войскам оказывалась всесторонняя помощь со стороны СССР.

И еще один факт. 19 июля 1949 г. генеральный консул в Пекине Э. Клабб в донесении госсекретарю США сообщил, что 18 июля он был приглашен на встречу с лидерами Демократической лиги Китая Ло Лунцзи, Чжан Дунсунем и Чжоу Цзиньянем. Эта встреча состоялась с ведома Мао Цзэдуна. Ло Лунцзи заявил американскому генконсулу, что «у Мао Цзэдуна трудное положение. Как руководитель компартии он обязан занимать должную позицию в отношении СССР. Однако Мао как китайский лидер может говорить одно, а действовать по-другому, сообразуясь с конкретной обстановкой. Это надо иметь в виду, читая коммунистическую пропаганду». Ло Лунцзи передал Клаббу адресованный Вашингтону совет, чтобы в своей пропаганде США не заостряла внимание на том, что Мао — потенциальный лидер страны, который поведет ее по националистическому пути, поскольку, по словам Ло Лунцзи, подобные выступления послужат помехой «такому развитию событий, которые бы привели к этому»^{182}.

Позицию же американцев, пытавшихся наладить контакты с китайскими коммунистами — их идеологическими противниками, охарактеризовал государственный секретарь Д. Ачесон. В марте 1950 г., выступая в сенатской комиссии по иностранным делам конгресса США, он заявил: «Для США все равно, пусть хоть сам дьявол правит Китаем… лишь бы он не был прислужником Москвы»^{183}.