В Большом театре и Метрополитен-опера. Годы жизни в Москве и Нью-Йорке.

Следует отметить, что биографических источников о Карлосе Кляйбере очень немного. Даже ещё до времени достижения мировой известности, Кляйбер никогда не давал никаких интервью (за исключением одного, о котором говорилось выше). Таким образом весь его внутренний мир был закрыт для журналистов и любопытной публики. Трудно сказать, что послужило тому причиной, но факт, что Кляйбер не разрешал публиковать в программных буклетах МЕТ Оперы даже своей краткой биографии. Даже простого фото! Это, однако, воспринималось при его появлениях вполне спокойно – все понимали, что такова воля артиста и никто не собирался её нарушать. Его появления в Америке были очень редкими: за последние 30 лет XX века он выступил лишь с одним симфоническим оркестром в США – Чикагским (в 1978 и 1983 году) и с четырьмя операми в Метрополитен-опера в Нью-Йорке – с 1988 по 90-й.

Во время своего последнего пребывания в МЕТ в 1990 году он пришёл лишь раз послушать репетицию оркестра Нью-Йоркской Филармонии, но отказался от идеи с ним выступить.

* * *

В те годы члены оркестра Метрополитен-опера были эрудированными людьми и превосходными музыкантами. Большинство из нас знало о необыкновенном дирижёре задолго до его появления в МЕТ. Знали и записи опер его отца – Эриха Кляйбера.

Итак, в январе 1988 года Карлос Кляйбер начал репетировать оперу Пуччини «Богема». Его солистами были Лучано Паваротти и Мирелла Френи, выступления которой были памятны всем москвичам, которым посчастливилось видеть эту оперу в 1964 году в исполнении миланского Театра алла Скала, или как чаще говорят – «Ла Скала». Те выступления на сцене Большого театра остались в памяти любителей музыки как прекрасная легенда.

В 1981 году Франко Дзеффирелли поставил «Богему» в Метрополитен-опера и с тех пор она не сходила со сцены МЕТ. Хотя это и не относится к рассказу о Кляйбере, всё же следует сказать, что постановка оперы на наших глазах таким художником мирового класса, как Дзеффирелли была явлением невероятно волнующим.

Естественно, что уже зная о редчайшем даровании Карлоса Кляйбера, мы ожидали, несмотря на описанные волнующие ощущения от каждого исполнения этой оперы, чего-то почти сверхъестественного. И мы не ошиблись в своих ожиданиях.

Как истинно великий артист, Кляйбер ничего не придумывал ради оригинальности, ни в чём не шёл против текста и нюансов партитуры. Просто он умел сделать музыку, следуя всем авторским указаниям такой, как будто мы до него с этой оперой вообще не встречались! И ведь это происходило после пяти лет исполнения «Богемы» с таким выдающимся дирижёром XX века, как Джеймс Левайн!

Вспоминая те дни, невозможно не упомянуть о хамски-безграмотном критике, написавшим в неразборчивой «Нью-Йорк Таймc» такие слова: «Заслуживает Кляйбер свою репутацию или нет, но он знает, как дирижировать оперой» (The Opera: Pavarotti and Freni in «La Boheme» By DONALD HENAHAN) Published: January 24, 1988) Констатация этого факта критиком «впечатляет» даже сегодня. Правда, он всё же написал в начале своей заметки:

«Ещё до того, как 57-летний германский музыкант поднял свою палочку, он был удостоен такой овации, которой не удостаиваются иные дирижёры после своих превосходных выступлений…» «Мистер Кляйбер, несмотря на свою репутацию, имеет славу трудного коллеги, ограничивающего свои появления перед публикой из-за требований дополнительных репетиций…» «Возможно, что в качестве условия принятия приглашения в МЕТ, он был вознаграждён более сильным составом, чем обычно МЕТ предлагает своей публике. Что и было главными ингредиентами блюда, приготовленного в тот вечер – Мирелла Френи и Лучано Паваротти в ролях Мими и Рудольфа. Правда всё это требовало присутствия „главного шефа“ – мистера Кляйбера, как главного составляющего этого события».