В борьбе обретёшь ты...Часть 1 (СИ)

«Как же она превращается?» – заклинание Гарри не запомнил и решил пойти проторённым путём. Он сжал в руке брошь и пожелал, чтобы та приняла прежний вид. Безделушка мгновенно нагрелась, и Поттер поспешно разжал ладонь.

Теперь брошь вновь была золотой, и Гарри легонько погладил завороживший его изумруд. Камень был здоровенным, величиной с пуговицу мужского пиджака, и очень-очень красивым. «Восемнадцатый век, с ума сойти, – думал Гарри, любуясь мягкими переливами света в глубине камня. – Получается, это фамильная драгоценность?»

Фамильными драгоценностями семьи Дурслей могли считаться мамины золотые часики с крохотным циферблатом и две нитки жемчужных бус. По сравнению с малфоевской ювелирной лавкой – меньше, чем ничего.

О том, что Малфой богатенький сынок, Гарри догадался ещё летом, после памятной встречи в ателье мадам Малкин. Сам же Драко, казалось, не придавал этому никакого значения. Знаменитое «Мой отец узнает об этом!» апеллировало исключительно к репутации старшего Малфоя – типа, судя по всему, неприятного, склочного, злопамятного и мстительного.

Но только сегодня Поттер зримо убедился, насколько велика разница в благосостоянии их семей. Чувствовать себя опекаемым сироткой было неловко и обидно почти до слёз, ведь с некоторых пор он считал Драко своим другом.

«Нашёл бедолажечку, – сердито думал Гарри, – Хорёк! Порядочные люди заклинания лбом отбивают, а Малфои, видишь ли, изумрудами».

Он прислушался к шуму в спальне и вздохнул. Похоже, спать сегодня никто не собирался. Поттер принялся вертеть украшение в пальцах то так, то эдак, заставляя россыпь бриллиантиков вспыхивать ломкими, колючими искорками, и за этим увлекательнейшим делом сам не понял, как задремал.

– Интересно, – прошептал Винсент, когда они вошли в Запретный коридор и завертели головами, осматриваясь, – папаши в рейдах так же трусили?

– Иногда и хлеще, – утешил его Драко, – папа рассказывал, как после первого рейда мистер Долохов его огневиски отпаивал.

Нотт еле слышно фыркнул, а Грег вздохнул.

Драко было до того не по себе, что обе его половины слились воедино и не подавали никаких признаков жизни. Приходилось справляться самому, но получалось, честно сказать, не очень.

В Запретном коридоре было тихо и пусто, как и во всех коридорах сегодняшней ночью. Умом Драко понимал, что это обстоятельство должно было его насторожить. Судя по рассказам старшекурсников, каждая вылазка была чревата встречей с дежурным деканом или префектами других факультетов. Все немногие боевые истории нарушителей режима в основном сводились к поучениям, как важно мастерски владеть отвлекающими чарами и Дезиллюминационным заклятьем.

Но в душе у Малфоя разливалось невероятное облегчение: он вовсе не был уверен, что сможет спрятаться хотя бы от Филча с его жалкой кошкой.

Вдруг послышался какой-то неясный звук. Драко вздрогнул и прислушался.

– Кто-то поёт, – прошептал Нотт, – но песню я не разберу.

Они, крадучись, прошлись по коридору вдоль ряда дверей. За одной из них отчётливо слышался тоненький девичий голосок, певший какую-то незнакомую песенку.

– Это Бобриха, – потрясённо пробормотал Малфой. – Получается, они только что вошли. Но как?! Мы не могли разминуться!

И тут Теодор двинул ногой по нижней филёнке двери. Глухой стук разнёсся по коридору.

– Кто там? – раздался из-за двери противный голос шестого Уизела. – А вот я сейчас выйду и посмотрю!

– Ты что творишь?! – зашипел Драко. Дрожащий и какой-то обречённый голос Грейнджер вызывал нестерпимое желание заткнуть её тотчас же.

– Заводи свою хрень, – усмехнулся Нотт. – Живей, сейчас будет весело.

Малфой выхватил из сумки шкатулку, поставил её на пол и принялся торопливо проворачивать ключ. Из-за спешки получалось чересчур шумно, он хотел бросить заглушающее заклятье, но Тео отрицательно мотнул головой и шёпотом скомандовал:

– Готовсь!

Палочка будто сама прыгнула Драко в руку, её верхняя треть хищно выглянула из-под пальцев и нацелилась на дверь.

Нотт взялся за ручку двери и сказал спокойно и негромко:

– Открываю дверь на чуть-чуть. По команде бросаете Петрификус несколько раз подряд на уровне своей груди. Грег накрывает левый угол, Винс – правый, а ты, Драко, зачищаешь центр. Говорить громким шёпотом, так голос не опознать. Готовы? Давай!

Это было даже красиво: белые вспышки заклинаний напоминали молнии. На миг Драко почти ослеп, а когда проморгался, дурацкое пение стихло. Теодор, оказывается, тоже бросался Петрификусами, только целился низко, по коленям. Малфой вспомнил ноттовские страдания с подбитой ногой и невольно улыбнулся.

– Не слышу, чтобы кто-то упал, – прошептал между тем Нотт, не закрывая двери. – Должен быть третий. Давай ещё.

Дали ещё, причём заклинания пошли намного быстрее и проще. «Как на тренировке, – подумал Драко. – Ничего особенного».

В комнате с цербером было тихо, музыкальная шкатулка вызванивала наипошлейшую песенку «Котёл, полный страстной и горячей любви». Малфой поморщился: к Ургхарту теперь имелся небольшой счётец. Мерлин велик, вдруг да получится отдать.

Нотт заглянул в комнату, вошёл туда сам и поманил остальных.