…В борьбе за советскую лингвистику: Очерк – Антология

Смешно? Может быть. Но еще и грустно. Грустно оттого, что читатели должны принимать на веру рассуждения человека, который плохо разбирается в том, о чем он пишет, и от того, что перед ними разыгрывается «урок» журналистского (писательского) мастерства не очень высокого качества. И вдвойне «грустно» из-за стараний автора, у которого отсутствуют аргументы убедить читателей в том, что лакуны в тексте «Евгения Онегина» следует рассматривать как никому не мешающую «мелочь» (здравому смыслу все кажется мелочью), что А.С. Пушкин «обозначил» в черновом варианте, как следует понимать слово «ягоды», и что читатели А.С. Пушкина могут быть спокойны, ибо А. Лацис начеку и защитит их и автора «Евгения Онегина» от происков Ю.А. Сорокина.

Все это дано, конечно, нашим уважаемым фельетонистом не прямо, а косвенно, так сказать, художественно: смеркается, дескать, в лесу раньше, чем в поле, в доме за столом раньше, чем в саду, да и вообще у тогдашних девушек зрение было не испорчено чрезмерным чтением, а вот «для людей с ослабленным зрением становится темновато чуть ли не на час ранее». Мы согласны не обращать внимания на эти лацисовские «мелочи», помня, что имеем дело с художественной реализацией поговорки «в огороде бузина, а в Киеве дядька», что перед нами вновь разыгрываемый «урок» логики «несообразностей» в его журналистском варианте. Логики, упрощенной до предела. Рассчитанной на читателей, которых убеждают с помощью еще одного «художественного» приема. К такой логике ни А.С. Пушкин, ни Н.В. Гоголь, конечно, не имеют никакого отношения, хотя, как свидетельствует А. Лацис, Николай Васильевич и «молча ткнул пальцем на строки», указывая на нее. По-видимому, А. Лацис перепутал одну логику с другой, обыденную логику своего понимания (текста) с той логикой абсурда как художественного приема, которая все же не была чужда Н.В. Гоголю. И, возможно, именно на такие моменты и указывают лакуны в гоголевском тексте. Но так обстоит дело с нашей точки зрения. По мнению А. Лациса, этого не может быть, потому что не может быть никогда.

Такая точка зрения не только удобна, но и, по-видимому, позволяет А. Лацису и 16-й странице не ограничиваться фельетонами на литературные темы. Мы не удивимся, если А. Лацис напишет что-нибудь по поводу научных работ, в которых рассматриваются или гипотезы относительно механизмов старения, или гипотезе Сепира – Уорфа, или, в крайнем случае, теории глобальной тектоники плит. Как говорят, на чужой роток не накинешь платок.

В заключение мы хотели бы задать следующий вопрос, хотя он, может быть, и плохо увязывается со всеми изложенным раньше: «Что же все-таки случилось с 16-й страницей за последние полтора года?» Мы задаем этот вопрос серьезно, надеясь получить серьезный, не гаерский ответ.

Юдакин А . П . Остепененная монополия: что тормозит процесс демократизации в науке

(печатается по изданию: «Известия». 29.07.1998 г. С. 6).

О застойных явлениях в науке сказано в последнее время немало. Долгие годы, гордо нося лавры «самой передовой в мире», она в то же время утрачивала позицию за позицией. Сегодня мы с горечью констатируем, сколь далека она оказалась от заветных «передовых рубежей».

Одна из причин сложившегося положения – бюрократизация науки. Демократические перемены, о необходимости которых с такой настоятельностью говорилось на XIX Всесоюзной партийной конференции, еще очень робко затронули сферу науки, академической, прежде всего.

Парадокс: институты изобилуют кадрами и в то же время страдают от их недостатка. Противоречие это понять легко, если вспомнить, что для Академии наук не характерна текучесть кадров, их обновление здесь происходит намного медленнее, чем в других сферах народного хозяйства. Из года в год университеты куют большое количество специалистов, но лишь ничтожно малая часть их пополняет академию, и она давно стала великовозрастной. Меры, предпринятые по омоложению науки, пока не принесли ощутимого результата.

Почему? Да потому, что и в науке получило распространение явление, которое я не побоялся бы назвать мафией. В течение последних десятилетий небольшое число лиц (как известных ученых, так и людей, далеких от науки) узурпировало право на монополию научной истины: выходят их книги, разрабатываются их идеи, без ссылки на корифеев науки работа новичка в печать не пойдет. Иногда без тени смущения «монополист» даже диктует молодому автору или докторанту, на какую из его книг следует сослаться. Упаси боже не сделать это: путь в науку будет закрыт.

Каковы же причины столь одиозного явления? Думаю, их две: отсутствие гласности и нарушение демократических начал в производственной и партийной жизни научного учреждения. Я далек от того, чтобы распространять это обвинение на всю Академию наук. Но то, что подобное явление существует, известно любому научному работнику.