В черных шатрах бедуинов

Шли свой дождь, о дождевая туча!

Напои влагой корни дерев.

Из палестинской песни

Однажды весной 1968 года по коричнево-красному песку пустыни, что простирается к востоку от Нила, между рекой Атбара и Голубым Нилом, шел Хурр, сильный белый верблюд. Пучки выцветшей степной травы метровой высоты то там, то тут торчат из песка. Солнце сияет в ослепительно лазурном небе. Температура в тени доходит до 35 градусов, но постоянный ветерок позволяет легче переносить жару. Цель моей поездки: посещение различных лагерей кочевников. Шейх Ахмед аль-Дали, белобородый вождь племени хассани, был так любезен, что предоставил в мое распоряжение своего лучшего верхового верблюда. В провожатые он дал мне сына — подростка Юсуфа. Черные глаза маленького проказника искрятся хитростью. Юсуф проворно взбирается на моего верблюда, чтобы показать мне дорогу. Мы идем с ним от лагеря к лагерю, разделенных друг от друга многими километрами.

Сегодня до обеда мы решили посетить Бир ан-Наква, важнейший водный источник в этой местности, колодец глубиной 76 метров, пробуренный в песчанике. Сотни кочевников прибывают сюда ежедневно, чтобы напоить стада и наполнить водой кожаные бурдюки. В то время как мы словно с наблюдательной вышки рассматриваем степь, мой спутник заводит песню, ритм которой соответствует мерной, укачивающей поступи нашего верблюда. Ветер относит в сторону слова, а мне хотелось бы их услышать. Я прошу Юсуфа повторить. Тогда маленький пройдоха говорит: «Сперва дай мне десять пиастров, а потом я тебе спою». Такой гонорар при наших дружеских отношениях показался мне чрезмерным, и дальше мы ехали молча. Но когда я под влиянием размеренного хода сам запел какую-то мелодию, мой милый Юсуф пожелал узнать смысл песни. Разумеется, я ему сказал: «Сперва дай деньги, а потом я тебе объясню!» Маленький плут тотчас же оценил комизм ситуации, и мы принялись так безудержно хохотать, что чуть не свалились с верблюда. Но внезапно наше веселье как рукой сняло…

Мы уже приблизились к колодцу. Вокруг него кишели овцы, козы, верблюды и зебу. За водой пришли около ста человек, но кожаные ведра и ремни валялись в пыли, вместо них пастухи сжимали в руках топоры и толстые дубинки, избивая ими друг друга! Кровь застыла у меня от ужаса, когда я оценил ситуацию.

Воздух был наполнен воплями ярости, глухо ударяли дубинки по гладко выбритым головам. С каждой стороны (хассания и шайгия) в стычке участвовали человек тридцать. Одни уже корчились на земле в крови. Другие пытались примирить дерущихся. Они бегали в разных направлениях, выкрикивая успокаивающие слова, но напрасно! Снова и снова бедуины обрушивались друг на друга, нанося опасные удары. Я увидел, как один бедуин, пытаясь защитить себя, поднял руку над головой. Удар топора раздробил ему руку, и она повисла как плеть; крича от боли, тот упал на землю. Я подъехал поближе к месту схватки; Юсуф, обхватив меня сзади, срывающимся голосом вопил: «Халас, халас! Харам алейкум, я бени эль-араб! Харам алейкум! (Кончайте! Прекратите, сыны арабов, позор вам!») Но те были слепы и глухи от ярости. Лишь минут через десять возбуждение улеглось. Девять тяжело раненных бедуинов лежали, истекая кровью, на песке, и у одного была сломана рука. Позже я услышал, как он сказал: «Слава богу, только рука повреждена. Голова цела, эль-хамду-лилла!»

Я поспешил за медицинской помощью в Муссаварате. Профессор Гинтце из Университета им. Гумбольдта (Берлин) и сотрудники его экспедиции, много месяцев занимавшиеся здесь раскопками развалин древнесуданского королевства Мероэ, только что сели обедать. В нескольких словах я рассказал о случившемся. Быстро погрузив в «лендровер» медикаменты и перевязочный материал, мы помчались на машине к колодцу по бездорожью, рискуя сломать себе шею. Вторая машина выехала в Дженди, ближайший окружной центр, чтобы информировать суданские власти о происшествии.

Супруга профессора, сама врач, тщательно обработала йодом и перевязала кровоточащие раны. Ни у одного мужчины не дрогнул даже мускул во время болезненных процедур. Бедуин со сломанной рукой стоически терпел, когда ему накладывали шины. Однако, как только я попытался сфотографировать раненых, раздались энергичные протесты!

Когда мы прибыли, шейхи племен уже сидели в тени акаций и мирно обсуждали, как лучше уладить конфликт. К счастью, жертвы распределились более или менее поровну, и опасность возмездия в будущем, кажется, не грозила никому.

Что же вызвало это «извержение» страстей? Оказывается, разошлись мнения относительно того, кому должны принадлежать несколько пустых канистр, выброшенных в лагере экспедиции на свалку. Но это был лишь повод. Подлинная причина лежала глубже. Она заключалась в нехватке воды в колодце Бир ан-Накве. Его воду делили между собой многотысячные стада обоих племен, но водное зеркало постоянно падало из-за отсутствия дождей, и казалось, что катастрофа неминуема.