В черных шатрах бедуинов

Очень скоро стало известно, что мы с женой проявляем профессиональный интерес к оседлым бедуинам. А немного погодя в нашем доме появились их первые гонцы. Пришли девушки в своих пестрых одеждах «макси» и, скромно постучавшись, устремив на нас очаровательные глазки, спросили, будут ли «мадам» или «бей» (под «беем» они подразумевали меня!) настолько добры, чтобы разрешить им наполнить принесенные канистры питьевой водой в нашей ванной. Как можно было отказать в такой просьбе! Мы самым дружеским образом поговорили с ними, угостили их малышей шоколадом и конфетами, рассмотрели их серебряные украшения и скопировали образцы татуировки. В конце концов ведь не каждый день удается вести этнографическую полевую работу в собственной квартире. Без преувеличения могу сказать, что обе стороны остались весьма довольны друг другом. Для меня само собой разумеющимся долгом джентльмена и кавалера было помочь девушкам поднимать и ставить на голову тяжелые сосуды с водой, которые они, грациозно семеня, уносили.

Но, увы, спустя несколько дней все выглядело по-другому. Первоначальная сдержанность арабских девушек улетучилась так же быстро, как возросло их число. Теперь они стояли в очереди перед нашей квартирой и ориентировались в ней лучше, чем мы сами. Нам больше не нужен был будильник. Незадолго до восхода солнца они барабанили кулаками в нашу дверь — сигнал к побудке. Полусонный, я выходил в пижаме, поворачивал ключ в двери и покорно впускал их внутрь. «Да будет твое утро приятным, как сметана, йа, бей! — радостно приветствовали меня десятки девушек с объемистыми сосудами и заполняли мою ванную. «Да будет ваше утро светлым», — бормотал я недовольно и снова укладывался в постель, потому что я не мог ни принять душ, ни проделать другие обычные утренние процедуры в ванной. Они забирали сотни литров в час, не забывая время от времени попробовать воду, чтобы убедиться, что из крана течет не соленая вода. Моей жене с большим трудом удавалось достать немного воды для утреннего кофе.

Поистине золотым было время, когда шла соленая вода. В эти короткие часы мы снова принадлежали самим себе. Но благодаря действию какой-то службы информации, происхождение которой так и осталось для нас тайной, бедуины тотчас же узнавали, что из крана снова течет пресная нильская вода. И вся команда мгновенно выстраивалась вновь. Со временем они оккупировали и кухню, многие приходили по десять раз на дню. Зачем им нужно было столько воды, оставалось для нас загадкой. Когда мы покидали квартиру, чтобы купить необходимое, то пускали все свое красноречие в ход, дабы выманить наружу потребительниц воды, при этом они кидали на нас косые взгляды.

Однажды вечером к нам с официальным визитом явился представитель управления домами Мерса-Матруха и осведомился о нашем самочувствии. После третьей чашки кофе он сделал замечание о том, что в нашем маленьком хозяйстве, состоящем из двух человек, расходуется непомерно много воды. Хотя мы и желанные гости в городе, сказал он, и весьма похвально, что мы установили хороший контакт с жителями бедуинского квартала, тем не менее городское управление вряд ли поймет подобную подмену централизованного водоснабжения частным.

Мы почувствовали себя, как в тисках! Счастливым подарком судьбы стало письмо, отзывавшее нас в Александрию.

ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА ПРОТИВ ВЕРБЛЮЖЬЕГО ТРАНСПОРТА

С пастухами подружусь я,

В тень оаза погружусь я,

Развозя по разным странам

Мускус, кофей с караваном.

Все пути узнаю ныне,

Что ко градам из пустыни^{25}

И.-В. Гете.

Пер. С. Шервинского

Поезд с грохотом несется по плоской степи на участке Мосул — Багдад. Занавески на окнах вагонов опущены, чтобы помешать проникновению пыли и яркого света. Вполголоса переговариваются пассажиры. Я клюю носом в полусне. Внезапно раздается скрежет тормозов; багаж падает в беспорядке, пассажиры в ужасе хватаются друг за друга. Кто-то стремительно открывает окно: «Что случилось?» Ничего особенного — просто стадо верблюдов в полном спокойствии переходит рельсы. На животных не производит ни малейшего впечатления ни пронзительный гудок паровоза, ни ураганная ругань машиниста. Наш поезд стоит как вкопанный до тех пор, пока последний верблюжонок неуклюжими прыжками не перебирается через колею.

Такие сцены я наблюдал не раз, когда ездил по железной дороге по странам Арабского Востока. Там привыкли к тому, что дромадеры порой преграждают путь. Нечто подобное мне довелось видеть на автострадах и даже на аэродромах. Иногда мне казалось даже, что «допотопные» одногорбые на свой лад мстят за то, что транспорт в невероятно короткий срок одержал над ними верх. Ведь раньше практически все грузовое и пассажирское сообщение между торговыми центрами Востока было караванным. На караванных путях можно было встретить десятки тысяч верховых и грузовых животных.