В чертополохе

— Это безумие! Немцы все блокировали. Они нас расстреляют! Зачем лезть на рожон? Пойдемте обратно в Витебск. Разумнее переждать. Установится линия фронта, а может, и наши нажмут. Видите сами, никто же никуда не спешит. Нужно осмотреться.

И они отправились обратно.

На Марковщине Ксению встретил новый директор, молодой врач, назначенный немцами, недавно окончивший Витебский медицинский институт.

— Ох, Ксения Сергеевна! А я уже думал, что вы с большевиками ушли! — воскликнул директор.

— В день прихода немцев я ходила за Двину в Николаевку, неподалеку от барвинского перевоза. Знаете? Вызвали к больному. Там и застряла… — соврала Ксения.

— Вы опытный врач, Ксения Сергеевна, я прошу вас занять мое место! Не протестуйте! Одну минутку…— Он подошел к телефону.

— Михаил Леонтьевич! Это говорит Павлюк. Тут пришла товарищ Околова, виноват, госпожа Околова, Ксения Сергеевна, она будет более достойным директором больницы. Да, она здесь. Сейчас. Ксения Сергеевна, — обратился Павлюк к ней, — вот, возьмите трубку, на проводе новый заведующий горздравотделом профессор Мурашко. Вы его знаете.

Ксения подошла к телефону, подумав: «Профессор? Еще несколько дней назад он был доцентом!»

— Здравствуйте, Михаил Леонтьевич, я вас слушаю!

— Рад слышать ваш голос, милая Ксения Сергеевна! Сами понимаете, что кроме вас возглавить 2-ю городскую больницу некому. Исполняющий должность Павлюк малоопытен, а мы переводим к вам и психиатрическое, и венерическое отделения. У вас остался еще кое-кто из раненых! Такие, скажем, как полковник Тищенко. Их надо подлечить и сдать немецкому командованию. Обязательно. Не отказывайтесь… Власти воспримут это как саботаж, сами понимаете, чем это пахнет.

— Неужели нет никого другого?

— Кого? Беллу Буксон, Сару Эвензон и Гершковича? У вас в больнице жидовское царство…

— Ну, зачем вы так? Хорошо, я согласна! — Сжимая в руке телефонную трубку, Ксения лихорадочно думала: «Как быстро перекрасился этот Мурашко. Да, здесь, на этой стороне, я буду полезней… Может быть, удастся кого-то спасти…»

Так, словно перешагнув какой-то порог, начала явную и тайную деятельность Ксения Околова.

3

30 октября они выехали из Варшавы. Их провожал Вюрглер. Отводя в сторонку Околова и Ольгского, он что-то сказал, и они потом долго разгуливали по перрону.

— Наше начальство что-то не поделило, — заметил Гункин.

— Пусть тебя начальство не волнует, оно договорится, — глядя на подходящий состав, ответил Денисенко.

— Я всегда держусь от него подальше. Вы поедете в Смоленск, а я остаюсь связным в Витебске.

— Там поглядим, — закуривая, пожал плечами Денисенко.

31-го они пересекли бывшую границу СССР и въехали на занятую немецкими войсками территорию, названную с 1 августа 1941 года «генеральным губернаторством».

— Идите сюда! — пригласил Околов своих спутников, стоя в коридоре у окна, когда вагон загремел среди пролетов моста через Буг. — Вот он, Брест-Литовск, позор России! Здесь в восемнадцатом году был подписан мир Совдепии с Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией, по которому аннексировалась Польша, Прибалтика, часть Белоруссии и Закавказья и взималась контрибуция в шесть миллиардов марок.

— Мирный договор через девять месяцев был аннулирован! — будто невзначай произнес Денисенко, глядя на поросшие кустарником и травой земляные валы, на развалины фортов и казарм, на обводные каналы, где, освещенные весенним солнцем, поблескивали золотом высокие, кое-где изувеченные тополя, а плакучие ивы, низко склоняясь над тихой водой, то ли дремали, то ли прислушивались к ее тихому журчанию.

У соседнего окна тихо разговаривали два немца, и одному и другому было за сорок. Денисенко прислушался.