В чужой коже (СИ)

А меня как князь глянет – огнем обдает. И злость вскипает – что он на меня пялится?! Я не девка, чтобы меня взглядом оглаживать! А как пройдет и не взглянет… так вообще себя не пойму… такая муть внутри поднимается: вот прямо бы кинулся да нос свернул! А почему так? И все-то внутрях вертится и сжимается и едкое жжется… что ж за человек-то такой? Может, он - колдун? Присушил и ждет теперь, когда сам прибегу? Напасть такая - все мысли об этом чародее… и ведь нет ничего в его внешности – обычный усталый мужчина, лет сорока… но когда его внимательные глаза сосредотачиваются на мне, кажется, что самую душу он мою видит…

Кажется, меня подвела собственная самоуверенность. Дорога была хоженой, знакомой, ни разу я не встречал на ней ни дикого зверя, ни расставленной человеком ловушки, думалось, что путь безопасен. Слишком расслабившись, не заметил полупрозрачное тело шоггота (13), притаившегося в траве.

От первой порции яда меня спасли добротные сапоги, густая слизь облепила кожу, зашипев и начав быстро впитываться, не дожидаясь того, что она доберется до тела, я прыгнул в сторону, торопливо избавился от испорченных сапог и остался в одних обмотках, перевязанных бечевой.

Шоггот раздул тело и еле слышно зашипел, медленно подбираясь ко мне для второй попытки. Эти богомерзкие твари чрезвычайно ядовиты, но двигаются медленно, потому я предпринял единственно возможное в данной ситуации – припустил бегом к озеру, благо до него оставалось немного.

Конечно, пока бежал, сбил себе ноги и даже поранился в нескольких местах о сучки и корни.

Несмотря на то, что сапоги я снимал не притрагиваясь к ним руками и, сразу как увидел воду, тщательнейшим образом прополоскал в ней и руки и ноги и даже потер кожу песочком, через некоторое время почувствовал, как леденеют ноги и руки и едва успел выбраться из воды.

Грудь стянуло обручем, тело покрылось холодным потом, ноги подкосились, и я упал, радуясь, что вовремя вышел из воды, а не то бы утоп. Впрочем, мое положение в любом случае выходило незавидным. Прозрачная гадина достала-таки меня своим ядом, пусть на мою долю и пришлись только несколько капелек, этого достаточно, чтобы лишить возможности шевелиться на несколько дней. На самом деле – около десяти. И все это время не смогу двигаться, только к концу смогу ползти. Выходит: я либо от голода сдохну, либо замерзну, либо зверье загрызет. Будущее казалось настолько сомнительным, что накатившее беспамятство я воспринял почти как благо.

Я то выныривал из жаркой тьмы, то вновь в нее погружался, тело бил жестокий озноб, обдавало то холодом, то жаром, в редкий момент просветления я с ужасом понял, что порция яда, видимо, была достаточно значительна, или шоггот был матерым. Потом в голове стало совершенно мутно, я перестал осознавать себя…

Первое, что я почувствовал – мягко. Потом определил: лежу на спине. Приподняв веки, ничего не увидел, кроме резанувшего по глазам света. Кажется, я застонал… не уверен, а потом снова упал в мягкую темноту…

Я еще несколько раз выплывал из беспамятства, но ничего об этом не помню.

Наконец, смог открыть глаза. Место было незнакомым. Некоторое время рассматривал белые стены, потом уснул.

Проснувшись, почувствовал себя настолько хорошо, что смог повернуть голову. Прямо на меня в упор глядел Его Светлость. Опа. Бредовые видения начались! Я устало закрыл глаза, надеясь, что засну и, когда проснусь, наконец-то смогу соображать…

(13)Шоггот — мифический монстр, придуманный Г. Ф. Лавкрафтом и являющийся неотъемлемой частью мифов Ктулху. Он представляет собой бесформенный угреподобный пузырь протоплазмы. Здесь – придуманное животное.

***

Мне понадобилось почти пять дней, чтобы прийти в себя. И все это время я провел в солнечных покоях, на одной кровати с князем.

Ко мне заходил Арт и остальные прилетанцы, он и поведал - именно Бохлейл первым заволновался, что я запропал. Заметил, значит.

Выглядел правитель неважнецки: под глазами залегли усталые тени, уголки твердого рта опущены вниз. Он только пожал плечом на мою благодарность за спасение и повернулся спиной, якобы засыпая. А у меня вдруг кольнуло под ребром, да так сильно, что я ажно испугался. Захотелось его к сердцу прижать. Из-за меня ведь измаялся весь.

Постепенно слабость ушла, я хотел было покинуть покои князя, да только все что-то тянул. Вечером к нам частенько приходил воевода, до звезд обсуждал с правителем разные вопросы, а потом так и засыпал на одной с нами кровати.

В этом не было ничего удивительного: по одному спать слишком холодно, даже учитывая полог и камин. Простые работяги и воины, как приходят холода - спят не раздеваясь, тесно прижавшись друг к другу. Правду сказать, правители обыкновенно для собственных покоев дров не жалеют, но Бохлейл был не таков. Он и ел почти то же, что остальные – совсем уж удивительное дело. Надо признать, что кормили людей Бохлейла куда как лучше, чем у того же князюшки.

Когда я решил, что совершенно оправился, тихушкой выполз из постели, собрался и уже миновал предзамок, как меня нагнал князь.