В чужом небе (СИ)

Я атаковал с фланга — на полной скорости подлетел почти вплотную к врагам до того, как они успели отреагировать на моё появление. И лишь после этого дал длинную очередь по ближнему «Шмелю». Я не переставал давить на гашетку, стараясь одной очередью зацепить сразу оба аэроплана. Наверное, это было совсем уж любительство, я растратил слишком много патронов. Но результат был на лицо. Ближнему «Шмелю» пули угодили прямо в двигатель. Он вспыхнул, заплевался искрами, из него повалил густой, жирный дым. Блицкриговский летун вынужден был привстать, чтобы видеть хоть что-то. Он поспешил увести машину из-под обстрела и быстро вышел из боя — продолжать его у него не было ни малейшей возможности. Второму «Шмелю» досталось всего-ничего. Но главное — он отвлёкся от десантной лодки и обрушил весь свой гнев на меня.

Я пронёсся мимо него на полной скорости, начал стремительно, почти отвесно набирать высоту. Враг тут же ринулся вдогонку. На хвост ему сел Оргард на своём мотоцикле, но быстро вынужден был сдаться. В плане набора высоты его машина сильно уступала нашим. Он лишь послал вдогонку «Шмелю» длинную очередь, ни один снаряд которой не попал в цель. Меня не зацепил — и то ладно.

«Шмель» оказался более упорным врагом. Да и летун за его рычагами сидел куда опытней меня. Он не купился ни на одну уловку из моего крохотного арсенала. Продолжал наседать, обстреливая мой «Ньюпорт» короткими очередями. Пули уже несколько раз дырявили хвост моего аэроплана, оставляли строчки чёрных дыр в его фюзеляже. Я мельком глянул на счётчик патронов — их осталось на одну хорошую очередь. Слишком уж сильно разбазарил я их, когда обстреливал сразу оба аэроплана.

Ещё немного и враг прикончит меня. Я осознал это с ужасающей отчётливостью. Наверное, только это странное чувство обречённости и толкнуло меня на самый отчаянный трюк из всех, какие только можно себе представить. Я только слышал о нём, но ни разу не видел, чтобы хоть кто-то решился исполнить хоть что-то отдалённо похожее. Я дал полный газ, выжимая из двигателей все силы. Враг устремился за мной на полной скорости — отставать он не собирался. Мимо пронеслась пара аэропланов, даже не понять, чьих именно. Они дрались на виражах, поливая друг друга очередями. Но мне сейчас было не до них. Не сбрасывая скорости, я резко рванул рычаг влево и почти сразу же отключил двигатель. Теперь только инерция влекла мой аэроплан. Он стремительно разворачивался навстречу врагу. Блицкриговец явно не ожидал ничего подобного. Время словно замедлило свой бег — да что там! — оно почти остановилось. Медленно-медленно вплывал в прицел силуэт «Шмеля». Я успел разглядеть его во всех подробностях. Понял, что нос моей машины задран высоковато, а потому часть патроном пройдёт, увы, мимо цели. Но я уже поставил свою жизнь на кон — назад пути нет. Я нажал на спуск — и время снова рвануло сумасшедшим галопом. Одной очередью я выпустил все оставшиеся пули. Строчка зажигательных снарядов прочертила воздух, на миг она словно соединила наши аэропланы. Блицкриговец не успел выстрелить в ответ. Выкрашенный жёлтым нос его «Шмеля» вспыхнул. Несколько пуль пробили тело летуна. Он дёрнулся и грузно осел в кабине.

Мой аэроплан клюнул носом. Я поспешил снова запустить двигатель, быстро разгоняя его до максимальных оборотов, пока мой «Ньюпор» не скапотировал. Пора возвращаться на авианосец для быстрого ремонта, подзарядки и главное, заправки боеприпасами. Ведь в моих пулемётах не осталось ни одного патрона — мне совершенно нечем было бы даже обороняться от врага.

Адмирал флота Ильтерн Рекбрен казалось пребывал в полной апатии. Его словно и не интересовало то, что происходит за пределами боевого мостика суперлинкора «Колосс», на котором он держал вымпел. Он сидел в почётном кресле, установленном в дальней и, следовательно, самой защищённой части мостика. Поза его была свободной. Он то и дело начинал покачивать ногой или отстукивать каблуком популярный быстрый танец. Левой рукой подпирал щёку. Глаза его были всё время полуприкрыты, словно пожилой адмирал флота постоянно хотел спать. Правда, надо отдать ему должное, на свои годы Рекбрен не выглядел. Больше сорока пяти ему никто бы не дал при первом знакомстве, хотя порог пятидесятилетия он перешагнул полтора десятка лет тому назад.

— Адмирал, — отчеканил стоявший рядом с креслом Рекбрена капитан «Колосса», коммодор Хильдеан, который после инцидента с «Лузитанией» лишился почти всех перспектив на адмиральские погоны и перевод на уютное место в столице, — противник достиг поставленных им перед собой целей. Наши аэропланы сдерживают напор врага, но очень скоро десантные лодки и гражданские суда окажутся в пределах досягаемости главного калибра «Вергельтунга».

— Вы считаете, коммодор, что враг станет тратить снаряды главного калибра на эвакуирующиеся суда? — удивился Рекбрен, даже левую бровь приподнял.

— Двух или трёх хватит, чтобы покончить со всеми.