«В Датском королевстве…»

Инга. И это с тех пор, как мы, устраивая место для вновь прибывших, из комнаты отдыха сделали спальню. Я докладывала об этом в администрацию и просила подвезти еще комплектов белья. Не знаю, почему их до сих пор нет.

Метте. Неприятно, когда пациентов так много, они просто повсюду. Только решишь, что ты наконец одна, и тут же из темноты выплывает чье-либо белое лицо.

Инга. Не надо истерик. В это время года всегда так. Хелене. Такого наплыва никогда еще не было.

Инга. Только когда дерево распустится, нам станет легче. Тогда природа уже отделит сильных от слабых. (Вновь утыкается в журналы.) У Принцессы-то был стул?

Хелене. Да, нормальный.

Инга. Хорошо, на нее всегда можно рассчитывать. (Отмечает в журнале.).

Хелене. У Моны тоже нормальный.

^{Инга, собираясь отметить это в журнале, роняет карандаш, и тот падает на пол. Хелене быстро поднимает его.}

Инга. (отмечает в журнале). Нормальный… (Замечает, что Хелене неотрывно наблюдает за ее рукой.) Что такое?

Хелене. У тебя руки трясутся.

Инга. Я устала.

Хелене (поспешно). Принести тебе чашечку кофе?

Инга. Нет, спасибо. Этот звон колоколов действует мне на нервы. В нем есть что-то триумфальное.

Метте (выглядывает из-за шторы в окно). Это Йохан?

Инга. Да.

Метте. Ни цветов ни венков…

Инга. Некому было заплатить за них.

Метте. Из близких тоже никого.

^{Одна из синих ламп загорается. Хелене надевает перчатки и уходит.}

Инга. Этого Йохан не видит.

Метте. А вон священник, поставил свою сумку на крышку гроба и стоит, улыбаясь, с похоронным агентом разговаривает!

^{Звон колоколов прекращается.}

Инга. Какая тишина.

Метте (опускает штору). Люди отличаются друг от друга, даже после смерти…

Инга (взволнованно). Когда умерла моя мама, я украсила ее гроб белой сиренью. Ее аромат наполнял всю церковь, так что голова кружилась.

Агнете. Там женщина упала с кровати. Та, здоровая толстуха. Лежит на полу и барахтается. Я одна не могу ее поднять.

Инга. Я сейчас приду. (Уходит.).

Агнете (смотрит на висящую в целлофановом пакете одежду). Еще один. Скоро каждый день будут поступать новые. Незаметно нас будет становиться все больше и больше. А когда подумаешь, что еще столько же на всех других этажах и в других отделениях…

Метте. И что тогда?

Агнете. Ничего, ничего такого. Ты видела гроб?

Метте. Да.

Агнете. Кому же это удалось расстаться с этим миром?

Метте. Вы что, хотите умереть?

Агнете. Да.

Метте. Вам не страшно?

Агнете. Конечно, страшно. Но у меня больше нет сил ждать. Должно быть, скоро мой черед. Я уже здесь отбыла свое наказание.

Метте. Что вы имеете в виду?

Агнете. Ты что, не видишь, что это чистилище? Здесь, конечно, нет раскаленных тисков и вечного огня. Наоборот. Это пытка незаметная, усовершенствованная и продолжительная. После нее не остается ни шрамов ни рубцов. Это — пытка самим ожиданием. И ждешь, и ждешь, и ждешь, а в это время все медленно исчезает. Чувства, ощущения, воспоминания, все, пока от тебя не остается ничего, кроме небольшой кучки костей в кожаном мешке. Здесь ты ни живой ни мертвый.

^{Молчание.}

Метте. Вчера кто-то забыл закрыть дверь на лестницу, и она была открыта несколько часов.

Агнете. Я видела.

Метте. Но никто даже не попытался улизнуть, сбежать отсюда!

Агнете. Бегут обычно только слабоумные, но они, наверно, и не заметили этого. А остальные, мы-то немножко соображаем. Да и куда нам идти, если мы даже за собой ухаживать не в состоянии. Поэтому мы и здесь. Кто поможет мне подняться, если голова закружится и я упаду? И кто мне поесть принесет, когда я по улице-то ходить не могу? А кто обнаружит меня, когда я умру? Мне не хотелось бы лежать там и разлагаться до тех пор, пока меня не найдут по запаху. Элис, Элис…

Метте. Меня зовут не Элис!

Агнете. Нет, но сходство просто потрясающее. То же лицо, тело и все движения, такая же короткая прическа. Когда я была как ты, у меня были длинные волосы. Такие длинные, что я могла на них сидеть. Каждое утро я заплетала их и укладывала венком вокруг головы…

Метте (идет к двери). Мне надо идти.

Агнете (идет за ней и быстро говорит). Все так завидовали моей косе. И только когда ее отстригли, я заметила, какая она была тяжелая. Голове полегчало, и головная боль…

Метте. У меня нет времени.

Агнете. Ну еще одну секунду! Осталось не так много! Так вот, постоянная головная боль прошла. Я спрятала отрезанную косу в ящик. А когда Элис была маленькая…