В дебрях Африки

Пройдя с час времени за пределами плантаций Будегунды и вступив в другие не менее цветущие и обработанные поля, мы расположились лагерем, или, лучше сказать, просто заняли селение Буниамбири.

Так как нас провожал с тремя сотнями своих воинов сам Мазамбони, то само собою разумеется, что всем членам нашей колонны было предоставлено право располагаться совершенно по своему усмотрению и пользоваться всем, что нашлось на полях и огородах. Поэтому наши люди объедались спелыми бананами, зелеными бобами, ямсом, бататами, колоказией и пр. В награду за постоянные услуги и широкое гостеприимство мы отдали Мазамбони сорок голов скота и шестнадцать слоновых клыков весом больше двадцати килограммов в каждом. Однако же, к моему стыду, Мазамбони пожаловался мне, что его людей задерживают и обращают в рабов, так что пришлось лейтенанту Стэрсу и его товарищам офицерам лично провожать старшину по всем деревням, чтобы вместе с ним разыскать его людей, выручить их и возвратить ему.

Выйдя из Будегунды 9 мая, мы пошли к югу, вдоль западных склонов той широкой группы гор, которая населена племенами балегга и бандуссума, подвластными Мазамбони. Дорога идет через обширные поля, засеянные бобами, пышными бататами, ямсом, колоказией и сахарным тростником; по обеим сторонам густые заросли великолепнейших бананов. Там и сям разбросаны деревеньки с коническими кровлями; следуя проторенной тропой, вступаешь то в чащу высоких камышей, то спускаешься к прозрачным, чистым ручьям, только что вышедшим из недр высоких гор, толпящихся над нами; дорожка извивается по участкам роскошных пастбищ, огибает подошву отвесных стремнин и взбегает на отлогие косогоры.

Километрах в десяти от нас на запад, т. е. по правую руку, чернеет дремучий лес, и мы почти все время не теряем его из виду: он то подступает к нам длинными мысами, то уходит вдаль широкими выемками. Слева, очень близко, вздымаются передовые уступы горных громад, круто возносящихся в сероватую лазурь туманного неба, а перед нами вдали торжественно возникают цепи горных гигантов, пересеченные глубокими долинами и узкими ущельями, из которых вырываются непрерывно журчащие потоки.

В это утро Рувензори освободился от окутывающих его облаков и тумана: группы вершин и остроконечный хребет его засияли ослепительной белизной снегов; синева небес напоминала оттенки океана, до того она была чиста и прозрачна. Далеко-далеко, в западной части хребта, показалась двойная вершина, виденная мною в декабре 1887 г., а на восточном конце, за грядою более низкого хребта, резко вставали крутые гигантские вершины собственно Рувензори, т. е. целая толпа высочайших гор, покрытых вечным снегом. Дальше к востоку тянулась прерывистая цепь высот и долин, пиков и ущелий, отдельных конусов и ложбин, и все это терялось в бесконечной дали, за отдаленными выступами тех гор, у подножья которых мы теперь находились.

Сидя в гамаке из буйволовой шкуры, повешенном на плечах двух носильщиков, я до тех пор, не спуская глаз, всматривался вперед, что в тот же день начертил план предстоящего нам пути. На запад от раздвоенной вершины, о которой я уже упоминал, горный хребет или переходил в равнину, или круто поворачивал на юго-юго-запад. То, что мне было видно, могло быть и выступающим углом горной массы, и западною ее оконечностью. Нам предстояло направляться к подошве двойной вершины и оттуда следовать на юг в неизвестные страны, придерживаясь подножья гор. Проводники, которых теперь было много, неопределенно тыкая вперед своими копьями, восклицали: «Уконджу!» – и потом, слегка подымая концы копий кверху, говорили: «Усонгора!» – давая этим понять, что видимое нами называется Уконджу, а там, дальше – Усонгора.

Переночевали мы в Уджунгуэ и на другой день направились за 10 км к Утинде. Долина между горами Балегга и великим лесом заметно суживалась, и тропинка угрожала завести нас в болотистые лощины, заросшие частым тростником, или в топкие места, покрытые камышами, но, перейдя вброд через речушки Чай и Атуро и через несколько мелких ручьев, мы начали подыматься по отлогим склонам передовых холмов Балегга и вскоре поднялись на высоту 150 м над уровнем долины.

С этой возвышенности мы могли усмотреть, что едва опять не попали под дремучие тени великого леса, который в этом месте вдавался далеко поперек всей долины и наполнял всю низменность. В его темных недрах речки Чай, Атуро и многие другие сливались в одно общее русло и образовывали довольно значительный приток Итури.

Влево от нас, на восток, виднелась глубокая котловина, разделенная на множество участков возделанной земли, принадлежащей округу Утинде. Каждая лощинка, каждая рытвина была как бы наполнена длинными плантациями бананов. Бобы и кукуруза здесь запоздали, потому что были не выше 10 см от земли, тогда как в Будегунде они были уже ростом больше метра и все в цвету.