В дебрях Кара-Бумбы

Но чаще всего ребята ходили на Днепр. Они все плавали хорошо, особенно Афоня. Он мог и на спинке, и на боку, и по-лягушечьи. Только под водой долго не сидел.

— Эх, если бы не курево, — говорил Афоня, тяжело дыша, — вы бы меня до обеда тут ждали, пока вынырну! Надо бросать, что ли…

На пляже ребята играли в ножички. Афонин ножик, тонкий и острый, нужно было так ловко бросить, чтобы он, перевернувшись в воздухе, обязательно воткнулся в песок. А завалится — бросает другой. Ножик бросали и с ладошки, и с подбородка, и с плеча, и с живота. С подбородка кидать было больно — лезвие врезалось в кожу, но Афоня делал это упражнение не морщась….

А для проигравшего в песок забивался колышек. Его нужно было вытягивать зубами. Этим делом частенько занималась Майка. Песок лез в нос и в рот, хрустел на зубах. Афоня и Андрюша смеялись: «А ну-ка, Майка, поешь ещё сахарного песочку!» Другая бы на её месте обижалась на ребят или запросила пощады, но Майка была упорной…

Однажды Афоня пришёл чрезвычайно довольный. В руках у него были пила и топор.

— Андрюшка, — сказал он, — одно дельце есть! Сейчас я иду к тебе — навстречу мне машина с дровами. Ехал тот шофёр Саша — помнишь, который вас с аэродрома вёз. «Поедем, говорит, одной тётке дрова отвезём». Ну, я сел. Отвезли дрова, а тётка ходит и ругается, что они длинные. А я взял и сказал, что мы их сможем перепилить. Пойдём, а? Заколотим!

— А чего мы заколачивать будем? — спросил Андрюша.

— Тю, не знаешь? Денежки!

— Деньги? — удивился Андрюша.

— А что ж, не даром же работать, — сказал Афоня.

— А Майка как? — сказал Андрюша. — Я ей печку обещал затопить. Она плюшки делает.

— Плюшки — по макушке! Она сама затопит, не барыня…

В доме на Синичкиной улице — белой мазанке с небольшим двориком, огороженным покосившимся плетнём, — ребят встретила пожилая женщина с худым лицом и длинными руками. Её звали тётя Фрося. Она была босая, в цветастой юбке. За юбку крепко держался четырёхлетний мальчуган на коротких, толстых ножках.

— Вот спасибочко, что пришли! Вот спасибочко! — сказала она. — А я уж думала, не придёте.

— Наше слово твёрдое, — сказал Афоня. — Где, тётка, козлы?

— А может, сначала позавтракаете?

— Делу — время, а потехе — час, — неизвестно почему с важностью сказал Афоня. — Эдак поешь — и работать не потянет. Мы лучше попозже.

Положив бревно на козлы, они принялись за работу.

Пила звенела в руках. Из-под её резцов струйками вылетали пахучие опилки. То к Андрюше, то к Афоне, то к Андрюше, то к Афоне…

Маленький толстоногий мальчик вертелся тут же. Он залезал под козлы, хватал горстями опилки и, посыпая себе голову, кричал:

— Дяди, дяди, посмотрите — дождь!

«Дядями называет», — улыбнулся Андрюша. Он и впрямь чувствовал себя взрослым дядей, который пришёл к родственникам помочь по хозяйству.

Во время отдыха мальчишка тихонько подкрался к Андрюше и насыпал ему за шиворот опилок. Андрюша хлопнул его ладонью по затылку. Мальчишка отошёл в сторону и всхлипнул:

— Чего дерёшься? Я же играю!

Андрюше стало совестно.

— С тобой уж и пошутить нельзя, — сказал он. — Ну ладно, давай помиримся.

Минуту спустя мальчик снова возился с опилками. Потом он поманил ребят в сарай.

— Там курица несётся, — указал он на тёмный угол под крышей. — И яйца уже лежат. Берите сколько хотите…

— Это дело. Яичком перекусить неплохо, — сказал Афоня и полез в гнездо. А вытащив три яйца, сказал: — Теперь надо всем чокнуться. У кого раньше всех лопнет яйцо, тот и помрёт раньше всех.

Первым лопнуло Афонино яйцо. Тогда он засмеялся:

— Всё это враки! Я никогда не помру!

Перепилив дрова, принялись за колку. Сырая берёза поддавалась плохо, но зато сосна разлеталась с одного удара.

Работал Андрюша с удовольствием.

Куча свежих поленьев увеличивалась. Наконец Афоня расколол последнюю берёзу и крикнул:

— Тётка, принимай работу!

Тётя Фрося была рада. Она попросила уложить дрова в сарайчик, а потом позвала в дом.

На столе дымились жирные щи из свежей капусты. В Андрюшиной тарелке плавал кусок мяса.

У Андрюши никогда не было такого аппетита, как в эту минуту. Он ел впервые свой трудовой хлеб. Тётка подливала самой густоты.

— Уж и не знаю, чем вас отблагодарить! — говорила она. — Дров мне на месяц хватит. Муж-то мой, клепальщик, на грязь поехал в санаторию. Позвонок у него на войне перебит, столбом ходит. Ну, а я-то одна бы не смогла перепилить. Помучилась бы. А в следующий раз позову — придёте, хлопчики?

— Придём, — пообещал Андрюша. — Вы прямо ко мне заходите, как что потребуется. Я в доме инженеров живу.

Ему очень нравилась эта простая, гостеприимная тётка. И за один этот вкусный обед он готов был перепилить хоть ещё полную машину дров.

— А что, хлопчики, — вдруг поинтересовалась тётя Фрося, — вы не из тех ребят, что стадион строят? Говорят, у вас даже инженер есть какой-то молодой, из ремесленного. Это правда?

— Уж не Грицай ли? — спросил Афоня и, улыбаясь, добавил: — Грицай — наш самый хороший друг. Только ему до инженера ещё сто лет ждать. Там и без инженера обойдутся…

— Ты гляди какие! — с уважением произнесла тётя Фрося.

Покончив с едой, Афоня сказал: