В дебрях Маньчжурии

Таким образом, призрак чумы хотя и отдалился от нас на почтительное расстояние, но, все же, висел над нами, как дамоклов меч, готовый поразить нас своим смертельным ударом. Шелегов, казалось, совершенно забыл о нем и намеревался поохотиться на кабанов и косуль в кедровниках Тутахезы. Принимая во внимание скрытый период болезни в течение десяти дней, я решил провести это время в тайге, так как если нам суждено было заболеть чумой, то лучше уж погибнуть здесь, среди дикой, прекрасной природы, вдали от людей, без звона колоколов, но под шум первобытного леса, который скрыл бы нас навсегда в своих таинственных дебрях. Старая колдунья-тайга напевала бы над нами свои дикие песни звуки эти, как погребальный напев, раздавались бы под сводами темных кедровников в горах Лао-лина.

Такие мысли и думы неотвязно преследовали нас во время наших охот и скитаний в поисках зверя в верховьях Тутахезы. Бывало, преследуя раненого кабана по горячим следам, вспомнишь о существовании злополучного призрака чумы, остановишься и нащупываешь свой пульс, показывающий учащенное кровообращение, вследствие быстроты движения, и закрадывается опять щемящая тревога и призрак страшной болезни, в виде окровавленного, изуродованного трупа встает перед тобой.

Или, сидя у костра в глухую таежную ночь, внимательно присматриваешься к своему товарищу, ища у него каких-нибудь наружных признаков начинающейся болезни и с тревогой следишь за собой невольно преувеличивая каждый незначительный симптом.

Но, несмотря на тяжесть нашего положения, мы, в конце концов, привыкли к нему и, по прошествии нескольких дней, начали относиться к угрожающему призраку все с большим хладнокровием и все реже и реже щупали свой пульс, увлекаясь чудной охотой, ее переживаниями и настроением. Заходить в фанзы звероловов мы избегали, не говоря уже о ночевке в них.

Однажды, проходя мимо одной из них, стоящей в низовьях Тутахезы, мы заглянули внутрь ее, желая расспросить хозяина о зверях, обитающих в районе фанзы. Каково же было наше удивление, когда мы нашли труп зверолова на холодных, остывших канах и другой труп его работника – невдалеке от фанзы, на берегу реки, у проруби, где чумной, очевидно, утолял жажду и умер в этом положении. Оба трупа были изуродованы судорогами и имели кошмарный вид. У молодого работника почти все лицо было объедено крысами и расклевано птицами; остались одни кости; два ряда белых зубов с открытым ртом изображали страшный смех смерти.

Прозрачное, голубое небо бесстрастно сняло в вышине и яркие лучи полудневного солнца, проникая сквозь темные вершины старых кедров, искрились радужными цветами на белой, девственно-чистой пелене снега. Прекрасная природа была равнодушна ко всему и трагедия жизни человеческой не нарушала ее величавого спокойствия.

Около двух недель блуждали мы по тайге, в погоне за зверем, ночуя у костра и стараясь отогнать от себя страшный призрак, следовавший всюду за нами, как тень, и напоминавший о превратностях судьбы и бренности существования человека. И только, возвратившись домой с большим грузом добытых нами кабанов и косуль, мы вздохнули свободно, почувствовав, что кошмарный призрак чумы остался далеко в тайге, где смерть заглянула нам в глаза своими страшными очами.

Тигровая ночь

Знаете ли вы, что такое звериные ночи? Если хотите, я могу вам о них кое-что рассказать.

Однажды, охотясь в дремучих кедровниках реки Лянцзухэ, верстах в 50 к северу от ст. Яблоня, на закате солнца я зашел в фанзу зверолова Ли-суна и заночевал в ней. Гостеприимный хозяин, древний старик, обрадовался моему приходу, угостил меня пельменями из мяса кабарги и ароматным чаем.

Это было в конце декабря. Мороз трещал по стволам деревьев. Глубокое, звездное небо раскинуло свой шатер над горами и лесами этого дикого края. Натопив хорошенько кан, мы улеглись на горячие циновки и чувствовали себя великолепно под двойным одеялом из косульего меха. Ли-сун долго возился у очага, пыхтел своей трубкой и все прислушивался к звукам, доносившимся из глубины темной тайги. Звуки эти слышны были хорошо в ночной тишине. Это ревели тигры и горное эхо вторило голосам их, замирая в далеких падях и ущельях.

– Сегодня звериная ночь! – сказал мне старик, раскуривая угольком свою трубку и пуская клубы едкого дыма, – таких ночей три: сегодня, завтра и послезавтра. В эти дни звери собираются и празднуют свой праздник. Начальник сзывает их со всей округи, и они ему повинуются и идут за ним всюду, куда он поведет. В такую ночь все другие звери спасаются бегством и уходят из района.