В дебрях Центральной Азии. Записки кладоискателя

Дорога скоро поднялась на невысокий яр и иступила в большие пески Гурбан-тунгут, которые тянутся широкой полосой с востока на запад. Мы шли по пескам еще часа полтора и, наконец, остановились у колодца Хан-са-ху с солоноватой водой. Было уже часов десять утра, и солнце начало припекать.

После этого трудного безводного перехода нужно было дать хороший отдых нашим животным, и мы решили простоять здесь до следующего вечера, несмотря на плоховатую воду.

Уголь не понадобился, потому что на песчаных холмах рос мелкий саксаул, кусты байкалыча [49] и трава абэлза, как назвал Лобсын эту растительность, которая дала нам достаточно топлива и нашим животным хороший корм. Но нам пришлось присматривать за ними, так как пески представляли длинные неровные гряды, между которыми тянулись ложбины, и пасущиеся животные могли незаметно уйти далеко от палатки. Очередной караульный взбирался на гребень гряды, достигавшей от 3 до 5 сажен высоты, и отсюда наблюдал за животными, пригоняя их назад, когда они уходили слишком далеко. Вечером мы, конечно, пригнали их к палатке, верблюдов уложили, лошадей привязали к кустам.

На рассвете я проснулся и вышел из палатки, чтобы пустить животных на пастбище. Недалеко от стоянки в ложбине я заметил трех пасущихся лошадей и удивился. Подумал, что ночью пришли какие-то путники, не заметили нашей палатки, прилегли где-нибудь среди кустов чия, а лошадей выпустили. Но почему наша собака не лаяла ночью? Неужели не почуяла чужих? Вернувшись в палатку, я сообщил Лобсыну, который уже проснулся и обувался, что по соседству, очевидно, ночуют какие-то люди и что я поэтому не отпустил лошадей, так как недалеко пасутся чужие.

— Лошади! — воскликнул Лобсын, — а людей не видно. Если бы чужие люди были так близко, моя собака лаяла бы все время или хотя бы ворчала. Ты видел, наверно, диких лошадей. В этих песках они водятся, как мне сказывали. Бери ружье, может быть, удастся подойти на выстрел.

Мы вышли из палатки, но лошади за это время отошли дальше, вероятно, услышали наши голоса, Лобсын, разглядев их, сказал:

— Наверно, дикие. Все три той же самой масти, небольшие, гривы короткие, хвост жидкий.

— А не куланы ли? — заметил я.

— Издали их не трудно спутать, — подтвердил Лобсын. — Попробуем подкрасться ближе.

Говорили мы, конечно, шопотом и теперь стали пробираться почти ползком между кустами саксаула и пучками чия и, наконец, остановились шагах в сорока под защитой большого куста. Дальше прятаться было негде — местность открытая, кустики мелкие.

— Это не куланы, — прошептал Лобсын. — У кулана уши длинные, хвост совсем жидкий, как у осла, а вдоль спины по хребту идет черная полоса. А у этих полосы нет, хвост больше похож на конский. Должно быть, дикие лошади! Стреляй скорее!

— Но не домашние ли это, в самом деле? — сказал я, прицеливаясь, — не наделать бы неприятности кому-нибудь.

Лошади уже почуяли близость врага, подняли головы, навострили уши и упорно смотрели в нашу сторону. Одна даже похрапывала, раздувая ноздри. Другая стояла почти боком, и я выстрелил в нее. Она сделал большой скачок и помчалась галопом, за ней обе другие.

— Промазал! — сказал с сожалением Лобсын.

— Нет, попал, но только второпях, наверно, по ошибке сунул в ружье патрон не с пулей, а с дробью. Пойдем, посмотрим.

От круглой пули должна была быть большая рана и на песке остаться много крови.

Мы тщательно осмотрели место, где лошади паслись, нашли свежий помет и только несколько капель крови. Очевидно, я выстрелил дробью и только немного поранил бок или ногу.

Так из-за торопливости нам не удалось добыть это редкое дикое животное Джунгарской пустыни [50].

Перед закатом мы пошли дальше и шли всю ночь по этим пескам, а утром вышли к небольшому китайскому селению Бай-да-цао, расположенному на окраине песков, уже на ровной степи. Это был маленький оазис с сухими руслами, деревьями, зарослями чия и камышей. Сюда весной доходит снеговая вода из Тянь-шаня, который теперь был уже хорошо виден на юге в виде высокой зубчатой стены. Над ней западнее поднималась двуглавая вершина Богдо-улы, увенчанная полями снегов. Но и весь гребень стены был посыпан свежим снегом.

В селении удалось купить свинину, свежие булочки момо и даже молоко. Китайцы подтвердили, что в песках Гурбан-тунгут водятся дикие лошади. Они показали нам шкуру одной из них. На ней черной полосы вдоль хребта не было, как правильно сказал Лобсын.