В действующей армии

Рассказываются всё новые и новые версии об отбитом ночном штурме Порт-Артура, слух о чём, проникший в Ляоян, я своевременно сообщил.

Говорят, что японцы, наступавшие по большой порт-артурской дороге, до того увлеклись, что десять человек с офицером влезли на вал крепости, оставив своих далеко позади.

Когда они увидали себя среди орудий и солдат, то сами сдались в плен.

Цифра погибших в этом штурме японцев, по рассказам, колеблется между 28.000-30.000 человек.

В Порт-Артуре, по словам одного из прибывших из осаждённой крепости, с которым я беседовал, живут все очень хорошо и весело.

На бульваре играет музыка.

Толки о том, что будто всех оставшихся дам заставили стирать бельё, лишены всякого основания.

Бездетные дамы исполняют обязанности сестёр милосердия, а имеющие детей находятся у себя дома.

Бельё стирают китайцы, недостатка которых в Порт-Артуре не ощущается.

В Китае, вообще, бельё стирают мужчины и по весьма странной таксе: 5-6 копеек за штуку, будь это носовой платок или простыня и т. д.

В Ляоян прибыл сегодня раненый генерал Ренненкампф и проехал в барак Красного Креста.

Я писал уже, что он ранен в ногу, но без повреждения кости, пуля пробила мякоть.

Рана не опасна, но мучительна.

Обстоятельства, при которых получил рану генерал, не лишены интереса.

Он ранен в засаде, которую очень хитро устраивают японцы.

Кроме отряда, который ставится в засаду, лучшие стрелки рассыпаются впереди, образуя так называемые «ворота».

Когда разведочный отряд наталкивается на засаду, превосходящую его силами и начинает уходить, его осыпают выстрелами не только из засады, но и её тыла – ворота из стрелков стягиваются.

Генерал Ренненкампф, конечно, не предпринимал сам разведку, но натолкнулся на неожиданно устроенную засаду, когда со своим штабом, объехав передовые отряды для раздачи людям георгиевских крестов, несколько отъехал в сторону.

Неожиданно нашу кумирню «Бога войны», Ляо-Миао, в фанзах при которой, как я уже писал вам, помещается редакция «Вестника Маньчжурской Армии» и несколько военных корреспондентов: г-да Елец, Шуф, Мак Кулей, Гвидо, Пардо, я и другие – посетили петербургские гости – известные художники-баталисты г-да Самокиш и Мазуровский.

Их провёл в кумирню тоже знакомый Петербургу художник г-н Россолимо, уже в течение двух лет работающий на Дальнем Востоке.

Они рисовали «кумирню», восхищаясь китайской архитектурой.

Внешность кумирни действительно очень оригинальна.

Её возраст можно безошибочно считать тысячелетием.

Она страшно запущена, как снаружи, так особенно внутри, несмотря на то, что в ней раз в месяц совершается богослужение.

Нет, кажется, народа на столько индифферентного в вопросах религии, как китайцы.

В кумирне, которая для них храм, вы можете увидеть развешанное бельё, так как в ней приютился китаец-прачка, здесь же у подножие идолов китайцы делают папиросы и курят.

Идолы тоже в полном запущении.

Одного из них, при осмотре европейцами, китаец, отрываясь от набивки папирос, бесцеремонно со смехом толкает в бок, отчего идол двигает рукой и ногой, устроенными на шарнирах.

При этих движениях своего «бога» китаец хохочет визгливым смехом во всё горло.

Против здания кумирни помещается запущенное и разрушенное здание театра – театр в Китае устроен при всех даже самых маленьких кумирнях – в нём находятся две громадные деревянные обмазанные глиной и раскрашенные лошади, около которых стоят по два колоссальных всадника, сделанных из того же материала.

Внутри театра склад ячменя и муки.

Все наши три художника для работы поместились на полуразрушенном помосте театра, который находится как раз против портала кумирни.

Затем они пили чай у нас в фанзе.

Г-да Самокиш и Мазуровский только на днях приехали в Ляоян, пробыв довольно долго в Мукдене.

Они не нахвалятся китайцами, которые не только не мешают им работать, а относятся даже с уважением к их занятиям.

Мне невольно, как параллель, пришёл на ум недавний случай в России, когда крестьяне одной деревни окружили показавшихся им подозрительными путешественников.

– Мы художники! – заявили те.

– Слышь, ребята, сами сознаются… Вяжи, да в волость… – послышалось в толпе.

Оба художника-баталиста рвутся в передовые отряды, чтобы увидеть сражение, и были очень разочарованы, когда мы им объяснили, что в сражениях для них нет ничего интересного, так как в современных войнах, при дальнобойной артиллерии воюющие армии не видят друг друга.

Приближение противников друг к другу и штыковая работа – случаи редкие и исключительные, происходящие обыкновенно под покровом непроглядной ночи.

– Интересная местность, замечательно живописная, эти горы, покрытые прозрачной синевой, эти быстро бегущие светлые кристальные речки и, наконец, отдельные картинки биваков…

– Почему отдельные картинки?

– А потому, что и армия в несколько десятков тысяч людей рассыпана в горах, и её нельзя охватить даже вооружённым хорошим биноклем глазом… Видна только ничтожная часть.

– А эти белые палатки на зелёном луге…

– Палаток очень немного, всего несколько… Но отдельные картинки, повторяю, интересны…