В действующей армии

Для офицеров, по мнению генерала Михеева, необходимы: фуфайки, меховые перчатки, короткие полушубки, походные сумки с целлулоидовой пластинкой и компасом.

Надо надеяться, что это указание генерала Михеева пригодится на будущее, так как не может быть сомнения, что пожертвования в «Кружок помощи артиллеристов», обставляющий такими солидными гарантиями доставку лепт добрых людей, потекут широкою волною.

Я от души желаю ему этого.

XXXVIII Ляоян

Ожесточённый бой на ляоянских позициях снова приковывает к этому городу внимание всего мира.

Движение японцев на Ляоян не явилось неожиданностью. Его ожидало ещё в начале июня, когда из Ляояна начали массами уходить китайцы, игравшие в данном случае роль мышей на кораблях, которым предстоит опасность. Молва, как всегда, преувеличивала страхи.

Говорили о намерении японцев окружить Ляоян и создать таким образом второй Седан.

Всё это, конечно, относилось к области «вранья на войне», которое как известно, достигает геркулесовых столпов.

Но люди с натянутыми до невозможности нервами всему этому верят.

Я помню тревожную ночь на 9 июля, перед которой был возбуждён даже вопрос о переезде редакции «Вестника Маньчжурской Армии», помещавшейся в кумирне бога войны у западных ворот Ляояна, и типографии, находившейся в товарном вагоне в Тьелин.

Наутро оказалось, что опасения были несколько преждевременны.

Хорошим барометром служил в данном случае русско-китайский банк, который продолжал существовать в Ляояне.

Но и он был с первых чисел июля наготове.

В конце июля и редакция, и типография, и банк переехали в Тьелин, туда же стали вывозить все тяжести и запас, и там же искал себе помещения лазарет Красного Креста.

Словом, Ляоян уже давно приготовился к встрече врага на позициях, которые, по отзывам знатоков фортификационного дела, представляют из себя последнее слово военной обороны.

Тут имеются и окопы, и рвы, и волчьи ямы, и проволочные заграждения, и подземные мины и фугасы.

Словом, не забыто ничего для встречи «жданных гостей», но…

Об этом роковом «но» говорил мне один артиллерийский полковник, выдержавший четыре компании — русско-турецкую, ахалтекинскую, китайскую и нынешнюю — русско-японскую.

— Но, — сказал он, — увы, все эти «последние слова обороны» теряют своё значение при современных дальнобойных орудиях и «математической стрельбе», которая практикуется японцами… Они разделяют обстреливаемую местность на квадраты и засыпают эти квадраты массою снарядов…

Так действуют, несомненно, японцы и у Ляояна.

Противопоставить силе их артиллерии необходимо ту же орудийную силу.

Бой под Дашичао показал, что наша артиллерия находится на должной высоте своего признания.

Таким образом под Ляояном встретились равные силы.

И кроме того, окрестности Ляояна представляют сравнительную равнину, т. е. говоря словами поэта,

Есть разгуляться где на воле…[21]

Но это далеко не значить, чтобы бой под Ляояном имел какое-либо решающее значение и чтобы оставление русскими войсками этого города что-либо изменяло в плане кампании.

Ляоян — одна из позиций, прекрасная позиция, но и только!..

Кроме того она также страдает общим недостатком маньчжурских позиций — она обходима.

Ляоян, собственно говоря, не особенно значительный китайский город, получивший европейскую известность со времён «китайских событий» ввиду проявленного его китайскими властями особого зверства над русскими. Тут был замучен инженер Верховский, голова которого долгое время висела в железной клетке у западных ворот города.

Тут изрезанные ножами умирали заживо съедаемые червями, под лучами палящего солнца, русские мученики — маньчжурские пионеры.

Во время настоящей русско-японской войны Ляояну снова пришлось играть выдающуюся роль, но уже в другом смысле.

В нём находилась главная квартира командующего Маньчжурской армией А. Н. Куропаткина.

Сам китайский город представляет из себя одну большую улицу, тянущуюся на протяжении двух вёрст от западных до восточных ворот, всю состоящую из лавок со скрытыми за ними фанзами для жилья.

Есть несколько узких и тёмных переулков и боковых улиц.

Обрусение города выражается в двух русских убогих магазинах и двух-трёх гостиницах, носящих громкие названия «Интернациональной», «Европейской» и т. п., ютящихся в плохо вычищенных китайских фанзах.

У западных ворот находится кумирня бога-войны — Ляо-Мяо, — несколько кумирен есть и в других местах города — а за ней идёт предместье.

В последнем убогие фанзы-мазанки, где снова проявляется «русский дух» в виде приютившихся в тех фанзах гостиниц-притонов, если впрочем их содержателей, в большинстве оборотистых греков и армян, можно считать за носителей даже этого «русского духа».

Всё это предместье идёт по берегу оврага, на дне которого протекает не то грязная речонка, не то большая проточная лужа. Совершенным особняком стоит русский посёлок, расположенный вокруг станции железной дороги. Он состоит из однообразных деревянных и каменных домиков, построенных по ранжиру.