В день первой любви

У него зуб на зуб не попадал, когда он сделал то, что должен был сделать. Около ног лежал немец. Ивакин, пригнувшись, обошел убитого, вытащил из-под него автомат, нашарил на поясном ремне «рожки». Пятясь и озираясь по сторонам, отступил к пожарному сараю. Угадать, в какой избе находятся немцы, не составляло труда: в распахнутой калитке стоял наготове мотоцикл с коляской. Ивакин медленно обошел мотоцикл, стараясь не задеть его автоматом, не стукнуть чем-либо о забор. Действовал он почти механически, словно повторяя давно заученный урок. Увидел деревянный брус и припер им ворота в хлев, еще отыскал кол и подпер дверь на крыльце. Голова работала четко и ясно — он все примечал, все видел. На огороде чернел подвешенный на козлах котел — немецкая кухня. Чуть в стороне возвышалась копешка сена — взгляд Ивакина задержался на ней секунду, и тут же пришло решение: большую охапку сена он отнес сначала к воротам хлева, потом такую же к дверям на крыльце. Действовал он быстро и бесшумно. Руки тряслись, когда чиркал спичкой. Дал разгореться огню, постоянно оглядываясь и прислушиваясь. Еще подбросил в костер сена, какие-то доски, палки. Пламя с треском поползло по стене вверх; язычки огня, охватывая избу с двух сторон, подбирались к крыше. Минуту Ивакин ждал, потом прошел в палисадник и бросил в окно гранату. Раздался взрыв. В избе закричали, фигура в белье возникла на секунду над пламенем и тут же исчезла, скошенная автоматной очередью. В запасе у Ивакина была еще граната, но он решил, что обойдется без нее.

Когда загорелась крыша, Ивакин повернулся и, прихрамывая, пошагал быстро мимо пожарного сарая в проулок, туда, откуда час назад появился.

Он шел, не глядя под ноги, часто спотыкался. По скошенной луговине идти стало легче. Но вскоре путь преградили кусты — продираясь через них, сильно исцарапал о сучки лицо. Снова луговина, Ивакин остановился, тяжело дыша. Поглядел назад, на пожарище. До его слуха донеслись крики.

Потом опять пошагал вперед, к лесу. Острая боль вдруг уколола ногу, но он даже не остановился, не присел передохнуть. Какой-то отчаянный порыв владел им сейчас, заставляя отрешиться от своих болей и надежд, даже от самого себя.

Эпилог

Утром, когда взошло солнце и под соломенными застрехами изб и в листве старых берез запели свою песню ласточки, наехали в Зяблицы немцы — на тупорылых грузовиках и мотоциклах.

Стариков, баб, детей согнали на площадь перед пожарным сараем.

Немецкий офицер спрашивал:

— Где партизаны?

«Люди недоуменно пожимали плечами. Какие здесь партизаны? Никто в Зяблицах слыхом не слыхал о них. Слово-то старое, почти забытое. «Партизаны…» — прикидывали про себя люди, уставив глаза в землю.

Рядом с дедом и бабушкой стояла Катя — в темном, заношенном платье, в платке, повязанном по-старушечьи на лоб. Из-под платка, как две звездочки, светились ее глаза. А чуть дальше стояла Сокова с малышкой на руках и Валя, подружка Кати.

Вдруг пронесся крик:

— Горим!

Справа и слева поднимались клубы дыма, занимались огнем избы. Люди бросились спасать добро, но в ту же минуту над их головами засвистели пули.

— Хальт! Хальт!

С нарастающим шипением и треском лизал огонь избы, зеленые ветви яблонь, берез… Остро запахло гарью и еще чем-то сладковатым, от чего подташнивало и жгло в горле.

— Что же это делается, люди добрые? — взмолился чей-то старушечий голос.

Люди стояли в оцепенении — было страшно и тягостно.

Деревню Зяблицы немцы сожгли дотла — ни одного двора, ни баньки, ни сарая не оставили. Жуткое пепелище дымилось и вспыхивало долгих три дня.

А следом потянулись один за другим безрадостные дни. Катя вместе с дедом и бабушкой ютилась в землянке. Наскоро вырытые, они приняли и других жителей Зяблиц. Заглохло все вокруг, занемело. Наши войска отступили еще дальше на восток. Уже и выстрелов не было слыхать. Ничего не слыхать. Иногда утром Катя выйдет из землянки и долго глядит в ту сторону, откуда встает солнышко. Вспомнит вдруг Ивакина: где он? Куда ушел? В какие места скрылся? Люди сказывали, будто видели его в соседних деревнях — в простой крестьянской рубахе и с немецким автоматом на груди.

Рассказывали также, будто его рук дело, когда на шоссе полегла чуть не целиком немецкая колонна. Многих фашистов настигло возмездие.

Но и сам Ивакин, сказывали, погиб. Одни утверждали, будто схватили его немцы и увезли неведомо куда, другие — будто он остался лежать на том самом месте, где принял неравный бой. Заверяли, что и могила там имеется: похоронили тайком сердобольные русские женщины.

Кто знает, где правда. Может, люди ошибаются? Может, в той могиле лежит другой красноармеец?..

ЧАС ИСПЫТАНИЯ

1

Батальон, обескровленный в оборонительных боях, отходил на восток.