В День Победы

Он мог это сделать. Он едва сдержал себя, чтобы ее не изуродовать, пока она смеялась, и усилие над собой выразилось у него в бледности. Но Клава неожиданно заплакала. И после ненависти боцмана полоснула по сердцу жалость. Он невольно подался к жене, а она, желая опоры, как всякая горемычная женщина, стала плакать у него на плече, и выплакалась до конца, потому что он гладил ей голову, понимая, что у нее произошла беда, и она оказалась просто глупой бабой, приласканной для удовольствия. Человеческих заблуждений он встречал немало. Он согласился все забыть, и ему даже приятно было сознавать свое великодушие. Себя он вообразил мудрым опекуном, а Клаву нашкодившим ребенком, после этого случая не задавал ей больше вопросов и видел, что она ему благодарна.

Но он уже становился не прежним доступным человеком. Боцман Титов был задумчив. Ему хотелось почувствовать, что все поправилось; и оно наладилось — видимое согласие, и вокруг, кто их знал, поговаривали о семейном счастье. Ощущая ее руку, он степенно шагал с женой по городу, кивал знакомым, выдерживая солидный вид, но прикосновение Клавы к его локтевому сгибу раздражало боцмана, потому что это приличное семейное шествие было настоящим маскарадом и семейному счастью не соответствовало. Он предпринял свою методику воспитания. Полагая, что за ним есть кое-какое преимущество, Дракон сам распланировал их свободное время. Он купил абонементы на популярные лекции о культуре и политике; и теперь они с Клавой сидели вечерами в клубе, и никто их порознь не видел. Но теща опять покачивала головой. Жена поглядывала трусливо. Она было ударилась в семейные заботы: мыла, готовила и неистово стирала в сенях, наклонившись над корытом, так что виднелись ее груди и высоко оголялись полные и прекрасные ноги. Но потом у нее стало все валиться из рук. Бесполезно суетясь, она напоминала птицу в клетке с распахнутой дверцей: и так хочется вылететь, и можно это сделать, но перед клеткой глядит и стережет хозяин. «Значит, без меня и того хуже, — резонно отметил про себя боцман, — когда я там в плавании», — и погрозил ей пальцем:

— Не надо, — голос его был спокоен, раньше он таких жестов не использовал, но теперь предупреждал значительно: — Я еще вполне живой. Не обижай меня.

— Да нет же! — воскликнула Клава слишком весело и поспешно и прижала руку к груди с видом испуганным и неискренним.

— Что — «нет же»? — сказал он.

— Ну… перестань, — ответила Клава с жалкой улыбкой.

— Лучше давай, чтобы было все по-хорошему, — сказал боцман, пытливо взглянув на жену. — Или уж рубить так рубить: разом и навсегда. Ну что ты за человек? Висишь как паутина…

Но тут она зажала ему губы рукой, создав лукавый переход к сближению, и, обняв жену, он стал целовать ее то в лицо, то в шею, то в мочку уха.

«Ладно, — рассуждал он. — Пусть только родит ребенка. Это главное. А там поглядим». И по ночам нашептывал Клаве, чтобы она поскорее родила, шептал нежно, горячо и упрямо, требовал и заискивал. Она смеялась и обещала. Ребенок мог не только удовлетворить его отцовский инстинкт, он должен был воцариться в семье и поработить свою мать. Он стал посещать разные бойкие места. Семейному человеку следовало заходить туда очень нерегулярно, но он как-то грустно поступился этим правилом. Как это ни странно, он все навязчивей любил жену, но, мучимый недоверием к ней, искал утешения в пивной, где действительно было это самое утешение с каким-нибудь старым товарищем, когда сперва брали в руки кружки, а по возрастании жажды — стаканы. Но неожиданно у Клавы появились приметы беременности. Она об этом сообщила, и опять с воодушевлением он отправился в долгое плавание. Жена глядела с берега залива, помахивая пароходу рукой из-за каменного барьера, как прочие жены.

Летом пароход возвращался в Ледоморск. Радист включил на палубе микрофон и завел победную музыку. По бортам протягивалась плоская зелень побережья, затем пошли лесные причалы. За предместьями вырастал город. Каменный барьер на набережной привлекал для свиданий молодежь, и теперь она там сидела, подстелив газетки. Под музыку пароход следовал как прославленный. Он обошел буи в заливе, снижая скорость; музыка послышалась в городе, производя при яркой погоде праздничное впечатление. Потом пароход бросил якорь на рейде, дожидаясь очереди у причала; катер доставил портовую таможню, и после контроля судна можно было сходить на берег.